тые завитки, обрамлявшие ее чистый 
лоб.
     Головка с безупречным овалом лица грациозно сидела на длинной белоснежной
шее. Нос 
- короткий и прямой; полные губы не нуждались в подкрашивании. В чертах ее лица,
в грации 
тела было нечто столь изысканное, что каждый, кто видел Каролину впервые, не мог
избавиться 
от впечатления, будто перед ним пленительная иллюстрация к волшебной сказке.
     Но прекраснее всего были ее глаза - большие, полные жизни, смеха и
лукавства. Красота 
Каролины была не торжественно-величавой, а столь трепетно-живой, что никто не
мог долго 
находиться с ней рядом и не откликнуться на ее природную живость и
жизнерадостность.
     Даже теперь, несмотря на усталость, она не могла скрыть нетерпеливого
любопытства, 
когда обратилась к хозяину повозки:
     - Прошу вас, расскажите о вашем зверинце. У вас много животных?
     - Порядочно, мадам, - ответил Адам Гримбальди. - Особенно я горжусь своими
львами. У меня их три. Старший, Цезарь - ручной, как комнатная собачонка. Я сам
его 
вырастил, и он позволяет мне делать с ним все, что угодно.
     Было ясно, что мистер Гримбальди необычайно гордится своим зверинцем и
может 
рассказывать о нем часами, но его прервало появление мальчика с яичницей и
беконом, и он 
принялся угощать гостей. После того, как они поели и выпили по бокалу
шампанского, лорд 
Брикон сказал:
     - А теперь, Адам, я хочу объяснить, почему я здесь оказался. Тебе,
наверное, 
любопытно, хотя ты проявил величайшее терпение и не задавал никаких вопросов.
     - Я ждал, что вы сами расскажете, милорд, когда сочтете нужным. По-моему,
вы хотите 
меня о чем-то попросить. Я в вашем распоряжении.
     - Это верно, Адам? Даже если это сулит неприятную встречу с судьей?
     Мистер Гримбальди пожал плечами.
     - От судьи всегда одни неприятности, - сказал он. - Так что это неважно.
     - У французов для него есть очень грубое слово, - сказала Зара, - но я не
оскорблю 
ушей молодой леди и не произнесу его.
    |