тые завитки, обрамлявшие ее чистый
лоб.
Головка с безупречным овалом лица грациозно сидела на длинной белоснежной
шее. Нос
- короткий и прямой; полные губы не нуждались в подкрашивании. В чертах ее лица,
в грации
тела было нечто столь изысканное, что каждый, кто видел Каролину впервые, не мог
избавиться
от впечатления, будто перед ним пленительная иллюстрация к волшебной сказке.
Но прекраснее всего были ее глаза - большие, полные жизни, смеха и
лукавства. Красота
Каролины была не торжественно-величавой, а столь трепетно-живой, что никто не
мог долго
находиться с ней рядом и не откликнуться на ее природную живость и
жизнерадостность.
Даже теперь, несмотря на усталость, она не могла скрыть нетерпеливого
любопытства,
когда обратилась к хозяину повозки:
- Прошу вас, расскажите о вашем зверинце. У вас много животных?
- Порядочно, мадам, - ответил Адам Гримбальди. - Особенно я горжусь своими
львами. У меня их три. Старший, Цезарь - ручной, как комнатная собачонка. Я сам
его
вырастил, и он позволяет мне делать с ним все, что угодно.
Было ясно, что мистер Гримбальди необычайно гордится своим зверинцем и
может
рассказывать о нем часами, но его прервало появление мальчика с яичницей и
беконом, и он
принялся угощать гостей. После того, как они поели и выпили по бокалу
шампанского, лорд
Брикон сказал:
- А теперь, Адам, я хочу объяснить, почему я здесь оказался. Тебе,
наверное,
любопытно, хотя ты проявил величайшее терпение и не задавал никаких вопросов.
- Я ждал, что вы сами расскажете, милорд, когда сочтете нужным. По-моему,
вы хотите
меня о чем-то попросить. Я в вашем распоряжении.
- Это верно, Адам? Даже если это сулит неприятную встречу с судьей?
Мистер Гримбальди пожал плечами.
- От судьи всегда одни неприятности, - сказал он. - Так что это неважно.
- У французов для него есть очень грубое слово, - сказала Зара, - но я не
оскорблю
ушей молодой леди и не произнесу его.
|