довало детей от смешанных браков.
И мулаты, и негры были одеты в претенциозные алые, шитые золотом мундиры
местной армии. Все они сидели на массивных резных табуретах из черного
дерева, расставленных без особого порядка, так что создавалось впечатление,
будто они собрались перед сценой, наблюдая увлекательный спектакль, в
котором главным и единственным действующим лицом была загадочная женщина.
Офицеры, напоминающие ярких тропических птиц, не обратили внимания на
пришедших. Казалось, они были полностью поглощены созерцанием своего кумира.
Не сводя глаз с Оркис, все сидели, подавшись вперед, и внимали ее речам.
Незаметно для себя каждый из них время от времени пытался, отодвинув соседа,
переместиться вместе с табуретом поближе к заветному ложу главной гаитянской
интриганки.
Оркис, судя по всему, обрадовалась приходу новых гостей. Прервав речь,
она окликнула Жака по имени и протянула в его сторону изящную ручку.
Жак поспешно взбежал по ступенькам и почтительно ее поцеловал. Куртизанка
милостиво взглянула на его спутника, и Андре получил все основания взойти на
"сцену" и рассмотреть Оркис вблизи.
Молодой человек был поражен тем, насколько образ, который он успел
нарисовать под впечатлением рассказов, отличался от живой Оркис. Ее
внешность прекрасно соответствовала экзотическому имени - на искаженном
французском языке, принятом на Гаити, Оркис означает "орхидея".
Облик Оркис являл собой странное сочетание изысканной красоты и зловещей
порочности, сквозившей в каждом ее взгляде и движении.
Кожа на лице, а также на руках и теле, просвечивавшем сквозь прозрачный
пеньюар, была того редкого оттенка, какой со временем приобретает золото в
старинных украшениях. Полные пунцовые губы выдавали страстность и
чувственность этой женщины.
В миндалевидных глазах неожиданного для столь смуглого лица изумрудного
цвета скрывалась какая-то тайна. Во властном взгляде б |