али всю жизнь! Теперь вы могли бы построить больницу, открыть школы и помогать
людям, как
вы хотели всегда!
Внезапно Оделла почувствовала, что мать как бы говорит ей: именно это ты
должна делать.
- Я буду... стараться, мама... Я... буду очень стараться, - обещала
Оделла. - Только... вы тоже должны... помогать
мне,
На глаза у нее навернулись слезы, и Оделла торопливо отвернулась от
портрета.
Когда умерла мама, она плакала долго и безутешно, пока нянюшка не сказала
ей твердо:
- Прекрати расстраивать свою мать, Оделла!
Оделла недоверчиво посмотрела на нее, а нянюшка продолжала:
- Конечно, ты ее огорчаешь! А чего еще можно ждать, когда ребенок
постоянно плачет, как ты, и отказывается от
еды? Ты всех делаешь несчастными, не только себя!
- Вы... правда думаете, что... мама сейчас видит меня? - спросила Оделла.
- А как же! - воскликнула нянюшка. - И если ты меня спросишь, я скажу, что
ей за тебя стыдно, потому что твой
бедный отец страдает, а ты не делаешь ничего, чтобы ему помочь!
Нянюшка говорила осуждающим голосом, но Оделла почувствовала, что она
принесла свет в темноту, которая ее
окружала.
Она перестала плакать, а когда отец вернулся домой, постаревший на
несколько лет, Оделла сделала все, что могла,
чтобы заинтересовать его и развлечь.
И надо сказать, отчасти она добилась успеха.
От этого на сердце у нее стало теплее: она думала, что мама была бы ею
довольна.
Оделла не сомневалась, что нянюшка была права, когда говорила, будто мама
может видеть и слышать тех, кого
больше всех любит: ее мужа и дочь.
- Я не буду плакать, - пообещала Оделла. - Но сейчас мне не хватает вас,
мама, больше, чем когда-либо прежде.
Она уже собиралась выйти из комнаты, когда вдруг услышала голоса.
На мгновение Оделла была не в состоянии понять, откуда они доносятся, но
потом сообразила, что разговаривают за
дверью, которая соединяла отцовскую спальню с маминым |