ась такой худой,
и ее прежде бледные щеки стали чуть румяниться. Но в то же время ему было
очевидно, что она еще далека от того, чтобы набрать свой нормальный вес, как
бы ей ни хотелось уверить его в том, что она всегда была очень стройной.
За эту неделю граф уже убедился в том, что основная трудность заключается
в том, чтобы убедить Жизель принимать от него что-то, помимо платы.
Это выяснилось уже на второй день после ее появления в его спальне. Граф
решил, что ему достаточно будет заказывать так много блюд, чтобы после
трапезы оставалось столько еды, что она уносила бы с собой провизию, которой
хватало бы на всю их семью. Однако этот его план разбился о то, что он в
раздражении назвал "проклятой гордостью".
Когда они закончили ленч, он с удовлетворением заметил, что на столе
остались нетронутыми цыпленок и жирный голубь, а кроме них, еще несколько
закусок, которые Жизель могла бы унести с собой.
- Тебе следует упаковать все, что осталось, - небрежно заметил он.
Жизель посмотрела на цыпленка и сказала:
- Я этого сделать не могу, милорд.
- Почему это? - резко спросил граф.
- Потому что я подозреваю, что ваша милость специально потребовали
гораздо больше еды, чем это было необходимо. Все, что осталось нетронутым,
можно будет подать к обеду.
- Ты хочешь сказать, что не отнесешь домой эту еду, в которой, как тебе
прекрасно известно, нуждаются твои близкие? - изумленно переспросил он.
- Пусть мы и бедны, ваша милость, но у нас тоже есть гордость.
- Бедные не могут позволить себе такую роскошь, как гордость! -
презрительно отозвался граф.
- Когда они доходят до такого состояния, - возразила Жизель, - то это
значит, что они потеряли свою индивидуальность и разум и мало чем отличаются
от животных.
Немного помолчав, она вызывающе добавила:
- Я благодарна вам, милорд, за вашу заботу, но принять милостыню не могу.
Граф раздраженно хмыкнул и, потянувшись |