сле возвращения на Гренаду.
Последовало молчание. Потом Грэйния произнесла задумчиво:
- Из ваших слов следует, что вы... знали о моем возвращении на остров.
Пират улыбнулся и показался при этом не только помолодевшим, но чуть ли не
по-мальчишески озорным.
- Я склонен думать, что любой человек на острове об этом осведомлен. Слухи
разносят и
ветер, и песни птичек.
- Так вы знали, что мой отец уехал в Англию? Пират кивнул.
- Я знал об этом, а также и о том, что вы его вызвали, потому что ваша
матушка
заболела. Надеюсь, ей теперь лучше?
- Она... умерла.
- Примите мои глубочайшие соболезнования, мадемуазель.
Слова прозвучали искренне и отнюдь не навязчиво.
Внезапно Грэйния отдала себе отчет, что разговаривает она с пиратом, а он
лежит в
постели ее матери и, судя по обнаженным плечам, лежит попросту голый.
Она полуобернулась к двери, но тут пират сказал:
- Если вы позволите мне одеться, мадемуазель, я спущусь вниз и объясню вам
свое
присутствие, а также принесу свои извинения, прежде, чем покину ваш дом.
- Благодарю вас, - ответила Грэйния, вышла из комнаты и закрыла дверь.
Остановившись на площадке, она подумала, что теперь-то уж определенно спит
и видит
сон - наяву такое невозможно.
Как могло произойти, что она вернулась домой и обнаружила здесь пирата, да
к тому же
еще француза?
Она должна была перепугаться не только потому, что незнакомец оказался
пиратом, но и
потому, что он француз.
Но по каким-то совершенно необъяснимым причинам он ее не напугал.
Получалось так, что, попроси она его уйти, он сделал бы это немедленно, но,
только
убедившись, что она принимает его извинения за вторжение в дом во время ее
отсутствия.
"Это же все совершенно немыслимо!" - твердила она себе, но не сердилась.
Она пошла к себе в комнату и нашла ее именно в таком состоянии, какого и
следовало
ожидать после рассказа Эйба.
Открыв ставни, она увидела |