теля денут, и поклялись мы скрасть его, хотя бы с опасностью жизни, и
распечатлеть, а к исполнению сей решимости избрали меня да молодого
паренька Левонтия. Этот Левонтий годами был еще сущий отрок, не более как
семнадцати лет, но великотелесен, добр сердцем, богочтитель с детства
своего и послушлив и благонравен, что твой ретив бел конь среброузден.
Лучшего сомудренника и содеятеля и желать нельзя было на такое опасное
дело, как проследить и исхитить запечатленного ангела, ослепленное видение
которого нам до немощи было непереносно.
9
- Не стану утруждать вас подробностями, как мы с моим сомудренником и
содействителем, сквозь иглины уши лазучи, во все вникали, а буду прямо
рассказывать о горести, которая овладела нами, когда мы узнали, что
пробуравленные чиновниками иконы наши, как они были скибами на болты
нанизаны, так их в консисторию в подвал и свалили, это уже дело пропащее и
как в гроб погребенное, о них и думать было нечего. Приятно, однако, было
то, что говорили, будто сам архиерей такой дикости сообразования не
одобрил, а, напротив, сказал: "К чему это?" - и даже за старое художество
заступился и сказал: "Это древнее, это надо беречь!" Но вот что худо было,
что не прошла беда от непочтения, как новая, еще большая, от сего
почитателя возросла: сам этот архиерей, надо полагать, с нехудым, а именно
с добрым вниманием взял нашего запечатленного ангела и долго его
рассматривал, а потом отвел в сторону взгляд и говорит: "Смятенный вид!
Как ужасно его изнеявствили! Не кладите, - говорит, - сей иконы в подвал,
а поставьте ее у меня в алтаре на окне за жертвенником". Так слуги
архиереевы по его приказанию и исполнили, и я должен вам сказать, что
такое внимание со стороны церковного иерарха нам было, с одной стороны,
очень приятно, но с другой - мы видели, что всякое намерение наше выкрасть
своего ангела стало невозможно. Оставалось другое средст |