м худого, всегда пьянствует, многие в монастыре воровства
поделал, днем и ночью с монастыря ходит, соблазны делает, страха Божия и
стыда лишился". В Харламиевом монастыре иеромонахи имели те же мучительные
влечения скучать в ограде св. обители. "Самуил - напивается, за монастырь
самовольно по сёлам бродит и в пьянстве злонравный. Амвросий - самого
преразвратнейшего состояния, всех пороков скопище прегнуснейшее" и т. д.
Даже и лучшие и те стремились бродяжить. Так, например, был здесь отец
Виталий, 60 лет, "добронравный, но к бродяжеству склонный". Калеки и те
хотели "бродить". Таков был отец Зосима: "на оба глаза слеп, ногами хром и
одною рукою совсем недействителен, однако пьянствовать и бродить весьма в
ночное время по околичным селам охоч". Да и об остальных аттестационная
отметка сделана как бы не без иронии, а именно сказано: "сии все ведут себя
по силе своей порядочно". Очевидно, что "вести себя порядочно" инокам стоило
немалого труда, и они достигали этого не в таком совершенстве, чтобы являть
собою пример лежащему во грехах миру, а только "по силе своей", кто сколько
мог, удерживались от явных соблазнов, драк и неодолимой тяги на волю. Тут
есть нечто драматическое и даже напоминает состояние души Гамлета, который
сознавал, что "долг ему велит по мере сил повиноваться", и в то же время
делал вещи, как раз противоположные долгу повиновения.
Исчезновение одной такой наклонности, как бродяжество,
распространившееся в оно время среди вдовых священников и иеромонахов, как я
смею думать, конечно, должно быть сочтено улучшением, а не ухудшением нравов
русского духовенства. А улучшению его в этом роде значительно содействовало
учреждение нашими раскольниками самостоятельной иерархии, сначала в Австрии,
а потом и в России.
Многие считают весьма неблагоприятным для церкви, что наше
правительство нынче сквозь пальцы смотрит на существование раск |