у или светскому критику.
Вот свет! вот его первое наитие, неизвестно откуда забравшееся в нашу
телегу, и тут же рядом несостоятельность его законов перед шепотом жгучих
сил доброй молодости.
- Да, - заговорили мы, - мы все согласны, Волосатин скотинка: он очень
форсит, обидел нас, но все-таки он наш товарищ, и мы дурно сделаем, если
пренебрежем его приглашением. Он один виноват; а мы, если не пойдем, - мы
покажем, что и мы сами невежи и не знаем, как должно, светских приличий.
Приняв приглашение, надо идти.
- Мы оскорбим его отца, который нас звал и который, может быть, очень
заслуженный человек.
- Какой черт "заслуженный"! просто какой-нибудь приказный.
- Но мы теперь и сами пр... То есть мы все теперь статские, - отвечали
мы со вздохом.
- И, наконец, он говорил, там есть у него сестра, а разве можно
оказать невежливость женщине.
Эта "сестра", мне кажется, очень много значила для всех нас: всем нам
было приятно называть молодое женское лицо... стоики не устояли. Мы решили
перчаток не покупать, потому что такой экстренный расход был нам не по
карману, - но, принарядясь в свои сюртуки, отправились в качестве
нетанцующих на вечер, который для меня имел очень серьезное значение с
довольно неприятными последствиями.
VI
К немалой нашей досаде выходило, что все мы довольно поотвыкли от
женского общества, которое видели еще детьми и в которое совсем не умели
вступить теперь, находясь в своей странной неопределенной поре и в своем
неопределенном положении "нетанцующих кавалеров".
Самый первый шаг вступления в освещенный зал путал и сбивал все наши
светские соображения, а к тому же мы никого не знали в том доме, куда нам
предстояло предстать, и вдобавок нас некому было отрекомендовать и
представить.
Положение было трудное, и оно еще усложнялось теп, ч |