ста значилась
"_православною_". Обе английские семьи и весь московский английский приход,
не сумев достойно оценить это обстоятельство, пришли в непонятное смятение и
ужас. И вот пастор с моим дядею отправились к митрополиту Филарету Дроздову
"отпрашивать" присоединенную по неведению англичанку, но митрополит им
отказал. Тогда дело поправили иначе - гораздо легче и проще. Горю помог в
этом случае один московский квартальный, указавший средство переписать
оправославленную невесту снова в ее прежний еретический англиканизм. Секрет,
сколько припоминаю, состоял в том, что паспорт англичанки с надписью о ее
присоединении _утратили_ и вытребовали ей новый, на котором никакой надписи
о присоединении не было. Так ее и перевенчали как _будто англиканку_, хотя
благодать православия на ней, разумеется, осталась и до сего дня. Но
все-таки московских англичан Леонтьевского переулка все эти хлопоты сердили,
и дядя Шкотт был, по его словам, "зол на архиереев" и дал слово не иметь с
ними никаких дел. Однако нижеследующий случай заставил его нарушить это
слово.
О местном п<ензен>ском архиерее В<арлааме> мы кое-что знали, но по
преимуществу только смешное. Он отличался независимостью в расправе с
подчиненными и вообще разнообразно чудесил. Так, например, он целую зиму
клал у себя в спальной соборного протоиерея О-на для того, чтобы отучить
этого старичка от нюхания табаку даже в ночное время. Впрочем, некрологисты
этого архиерея говорят о нем разно, но в П(ен>зе он слыл за человека
грубого, самочинного и досадительного.
Мы им, разумеется, особенно нимало не интересовались, но тут нам
захотелось посмотреть, не покажет ли он при настоящем случае какое-либо
чудодейство? И вот мы с дядею Шкоттом вошли вслед за процессиею в церковь,
конечно никак не ожидая, что его преосвященство постарается показать себя
именно насчет одного из нас.
Когда мы вошли в церковь, |