и не так живы
и веселы, как полковник вправе был ожидать по тому, что узнал о тронувших его
наших сборах, и он это заметил, - он окинул своими желтыми глазами комнату и
остановил их на постороннем человеке.
- Кто этот господин? - спросил он тихо.
Ротмистр ему отвечал еще тише и сейчас же в коротких словах передал нашу
смутительную историю.
- Какая гадость! - воскликнул полковник. - И чем же это кончено, или до сих
пор
еще не кончено?
- Мы все заставили его нас обыскать, и к вашему приходу остался необысканным
только один корнет N.
- Так кончайте это! - сказал полковник и сел на стул посреди комнаты.
- Корнет N, ваша очередь раздеться, - позвал ротмистр.
Саша стоял у окна со сложенными на груди руками и ничего не отвечал, но и не
трогался с места.
- Что же вы, корнет, - разве не слышите? - позвал полковник.
Саша двинулся с места и ответил:
- Господин полковник и все вы, господа офицеры, - клянусь моею честью, что я
денег не крал...
- Фуй, фуй! к чему такая ваша клятва! - отвечал полковник, - все вы здесь
выше
всяких подозрений, но если товарищи ваши постановили сделать, как они все
сделали, то то же самое должны сделать и вы. Пусть этот господин вас обыщет при
всех - и затем начнется другое дело.
- Я этого не могу.
- Как?.. чего не можете?
- Я денег не крал, и у меня их нет, но я обыскать себя не позволю!
Послышался недовольный шепот, говор и движение.
- Что это? Это глупо... Почему же мы все позволили себя обыскать?..
- Я не могу.
- Но вы должны это сделать! Вы должны, наконец, понять, что ваше упрямство
усиливает унизительное для всех нас подозрение... Вам должна, наконец, быть
дорога если не ваша честь, то честь всех ваших товарищей - честь полка и
мундира!.. Мы все от вас требуем, чтобы вы сейчас, сию минуту разделись и дали
себя обыскать... И как поведение ваше уже усилило подозрение, то мы рады
случаю, что вы можете быть обысканы при полковн |