Не знаю.
Лиза спрыгнула с кровати, зажгла папироску и села у печки.
-- Не тянет что-то.
-- Труба, верно, закрыта от грома. Я открою сейчас, -- и Феоктиста
открыла трубу.
Женни тоже покурила, и обе девушки снова улеглись.
-- Душно, точно, голова так и кружится, да это ничего, Господь
подкрепляет, я привыкла уж, -- говорила Феоктиста, продолжая прерванный
разговор о церковной духоте.
-- Как вы успели привыкнуть так скоро? -- спросила, внимательно глядя
на сестру Феоктисту, Лиза.
-- М-м... так. Привыкла, потому что здесь ведь хорошо.
-- Чем же хорошо?
-- Тихо так, хорошо.
Вышла пауза.
-- И вы никогда не скучаете? -- спросила Женни.
-- Чего скучать, надо Богу молиться, а не скучать.
-- Иногда против воли скучается.
Сестра Феоктиста вздохнула.
-- Молитвой надо ограждать себя, -- проговорила она тихо.
-- А если нельзя молиться? -- спросила быстро Лиза.
-- Отчего нельзя?
-- Если не спокоен, расстроен, взволнован.
-- Тут-то и молиться.
-- Вы это на себе испытали когда-нибудь?
-- Как же. Искушения тоже бывают большие и в монастыре.
-- Интриги?
-- Как изволите?
-- Интриги, говорю, есть? Сплетни, ссоры, клеветы, -- пояснила Лиза.
-- А! Ну все надо перенесть: на то покаяние, на то монастырь.
-- А есть это все?
-- Как вам сказать? -- отвечала Феоктиста с самым простодушным
выражением на своем добром, хорошеньком личике. -- Бывает, враг смущает
человека, все по слабости по нашей. Тут ведь не то, чтоб как со злости
говорится что или делается.
-- А все враг смущает?
-- Все по слабости нашей.
-- Вы зачем пошли в монастырь-то?
-- Как изволите? -- переспросила сестра Феоктиста. Лиза повторила свой
вопрос.
-- Так, пошла да и только.
-- Дурно вам было дома, что ль?
-- М-м... так. Муж помер, дитя померло, тятенька помер, я и пошла.
|