Я, - говорит, - Домна Платоновна, к вам". А я молчу.
"Как, - говорит, - вы, Домна Платоновна, поживаете?"
"Ничего, - говорю, - мой друг. Моя жизнь все одинаковая".
"А я... - говорит, - ах, я просто совсем с ног сбилася".
"Тоже, - говорю, - видно, и твое все еще одинаково?"
"Все то же самое, - говорит. - Я уж, - говорит, - всюду кидалася. Я уж,
кажется, всякий свой стыд позабыла; все ходила к богатым людям просить. В
Кузнечном переулке тут, говорили, один богач помогает бедным - у него
была; на Знаменской тоже была".
"Ну, и много же, - говорю, - от них вынесли?"
"По три целковых".
"Да и то, - говорю, - еще много. У меня, - говорю, - купец знакомый у
Пяти углов живет, так тот разменяет рубль на копейки и по копеечке в
воскресенье и раздает. "Все равно, - говорит, - сто добрых дел выходит
перед богом". Но чтоб пятьдесят рублей, как тебе нужно, - этого, - говорю,
- я думаю, во всем Петербурге и человека такого нет из богачей, чтобы
даром дал".
"Нет, - говорит, - говорят, есть".
"Кто ж это, мол, тебе говорил? Кто такого здесь видел?"
"Да одна дама мне говорила... Там у этого богача мы с нею в Кузнечном
вместе дожидали. Грек, говорит, один есть на Невском: тот много помогает".
"Как же это, - спрашиваю, - он за здорово живешь, что ли, помогает?"
"Так, - говорит, - так, просто так помогает. Домна Платонов на".
"Ну, уж это, - говорю, - ты мне, пожалуйста, этого лучше и не ври. Это,
- говорю, - сущий вздор".
"Да что же вы, - говорит, - спорите, когда эта дама сама про себя даже
рассказывала? Она шесть лет уж не живет с мужем, и всякий раз как пойду,
говорит, так пятьдесят рублей".
"Врет, - говорю, - тебе твоя знакомая дама".
"Нет, - говорит, - не врет".
"Врет, врет, - говорю, - и врет. Ни в жизнь этому не поверю, чтобы
мужчина женщине пятьдесят рублей даром дал".
"А я, - говорит, - утверждаю вас, что это правда".
"Да ты что ж, сама, что ли, - говорю, - |