едено беспокоить. Я хотел пойти и взять трубку, но Вулф
пригвоздил меня к месту, подняв палец. Второй звонок был несколько позднее
двух, в то время как Вулф не спеша потягивал кофе. Поэтому я пошел в кабинет
и взял трубку.
Голос Фроста звучал натянуто и сухо. Он хотел знать, может ли он
надеяться застать Вулфа в два тридцать. Я ответил положительно, заметив, что
Вулф будет, вероятно, теперь дома вечно. Мы повесили трубки, но я продолжал
сидеть за столом и бессмысленно вертеть в руках лежащие на столе вещи. Через
несколько минут вошел Вулф, мирный и благожелательный, но готовый отразить
всякую попытку беспокоить его, как это бывало всегда после хорошей и
неторопливой еды.
Он сел за письменный стол, вздохнул со счастливым видом и обвел глазами
стены: книжные полки, карты, картины Гольбейна, гравюры. Спустя минуту он
открыл средний ящик стола и начал вынимать пробки от пивных бутылок,
складывая их в кучу на письменном столе. После чего дал указания Фрицу.
Я не желал спорить с ним и мирно сказал:
- Если вы хотите сосчитать эти пробки, то вам лучше поторопиться. Наш
клиент уже едет сюда.
- В самом деле... - Вулф начал раскладывать пробки на кучки по пяти
штук. - Проклятье, не считая тех трех бутылок, я думаю, уже выпил авансом
четыре за эту неделю?
- Ну, это нормально, - ввернул я, - простите меня, пожалуйста, прежде
чем Фрост придет, я хотел бы узнать, что заставило вас начать с его девушки.
Его плечи поднялись на четверть дюйма и снова опустились.
- Ярость. Это был писк загнанной в угол крысы. Я был там загнан в угол
этой невыносимой надушенной дыры. Причем там вдобавок не было ничего, с чего
бы можно было начать. Или, вернее, слишком много. К тому же я не люблю
убийства по небрежности. Кто бы ни отравил эти конфеты, это был бестолковый
осел. Я просто начал пищать... - Он смотрел, нахмурившись, на горки пробок.
- Но результат был замечательный |