Моей княгине чересчур
Слыть Пенелопой трудно было.
Презренья к мнению полна,
Над добродетелию женской
Не насмехается, ль она,
Как над ужимкой деревенской?
Кого в свой дом она манит:
Не записных ли волокит,
Не новичков ли миловидных?
Не утомлен ли слух людей
Молвой побед ее бесстыдных
И соблазнительных связей?
Но как влекла к себе всесильно
Ее живая красота!..
Да уж. Внимателен был влюбленный поэт и, конечно, не мог не заметить, с
какой
легкостью разбивала Аграфена Федоровна мужские сердца. А как истово-неистово
завидовали ей дамы и барышни всех возрастов! Такова же и княгиня Нина из поэмы
"Бал":
Какая бы Людмила ей
Своих лазоревых очей
И свежести ланит стыдливых
Не отдала бы сей же час
За яркий глянец черных глаз.
Облитых влагой сладострастной,
За пламя жаркое ланит?..
Как в близких сердца разговорах
Была пленительна она!
Как угодительно нежна!
Какая ласковость во взорах
У ней сияла! Но порой,
Ревнивым гневом пламенея,
.Как зла в словах, страшна собой,
Являлась новая Медея!
Какие слезы из очей
Потом катилися у ней!
Переменчивая, капризная, обольстительная, лживая, блистательная, опасная...
Как не
влюбиться, как не потерять голову?! Ведь и сам Боратынский разбил себе сердце на
сем
поприще. Бедолага провидел явление тех, кто последует его губительному примеру
(имя
им легион!), и настойчиво предостерегал их, словно надеясь отвратить (и тем,
видимо,
уменьшить количество счастливых соперников) от femme fatale Грушеньки, этой
"заразы
страстной":
Страшись прелестницы опасной.
Не подходи: обведена
Волшебным очерком она;
Кругом ее заразы страстной
Исполнен воздух! Жалок тот,
Кто в сладкий чад его вступает:
Ладью пловца водоворот
Так на погибель увлекает!
Беги ее: нет сердца в ней!
Страшися вкрад |