Моей княгине чересчур 
     Слыть Пенелопой трудно было.
     Презренья к мнению полна,
     Над добродетелию женской 
     Не насмехается, ль она,
     Как над ужимкой деревенской?
     Кого в свой дом она манит:
     Не записных ли волокит,
     Не новичков ли миловидных?
     Не утомлен ли слух людей 
     Молвой побед ее бесстыдных 
     И соблазнительных связей?
     Но как влекла к себе всесильно 
     Ее живая красота!..
     Да уж. Внимателен был влюбленный поэт и, конечно, не мог не заметить, с
какой 
легкостью разбивала Аграфена Федоровна мужские сердца. А как истово-неистово 
завидовали ей дамы и барышни всех возрастов! Такова же и княгиня Нина из поэмы 
"Бал":
     Какая бы Людмила ей 
     Своих лазоревых очей 
     И свежести ланит стыдливых 
     Не отдала бы сей же час 
     За яркий глянец черных глаз.
     Облитых влагой сладострастной,
     За пламя жаркое ланит?..
     Как в близких сердца разговорах 
     Была пленительна она!
     Как угодительно нежна!
     Какая ласковость во взорах 
     У ней сияла! Но порой,
     Ревнивым гневом пламенея,
     .Как зла в словах, страшна собой,
     Являлась новая Медея!
     Какие слезы из очей 
     Потом катилися у ней!
     Переменчивая, капризная, обольстительная, лживая, блистательная, опасная...
Как не 
влюбиться, как не потерять голову?! Ведь и сам Боратынский разбил себе сердце на
сем 
поприще. Бедолага провидел явление тех, кто последует его губительному примеру
(имя 
им легион!), и настойчиво предостерегал их, словно надеясь отвратить (и тем,
видимо, 
уменьшить количество счастливых соперников) от femme fatale Грушеньки, этой
"заразы 
страстной":
     Страшись прелестницы опасной.
     Не подходи: обведена 
     Волшебным очерком она;
     Кругом ее заразы страстной 
     Исполнен воздух! Жалок тот,
     Кто в сладкий чад его вступает:
     Ладью пловца водоворот 
     Так на погибель увлекает!
     Беги ее: нет сердца в ней!
     Страшися вкрад |