оказался прав), ему это не удалось. А он старался, воистину! Она тоже тщилась
что было
сил быть добродетельной женой добродетельного мужа. Мойер работал в общественной
больнице, средств на содержание которой отпускалось очень мало. Маша не только
помогала мужу ухаживать за больными, но и солила для них капусту, делала другие
заготовки летом, вставала ни свет ни заря, чтобы сварить бульоны и напечь
пирогов в
дополнение к скудному казенному рациону. Она начала изучать медицину, чтобы не
только помогать Мойеру по хозяйственной части, но и уметь заменить его при
надобности, и таланты ее в этой области были замечательны.
Студент И. Вилламов в 1819 году писал В.К. Кюхельбекеру: "Хотя я здесь
коротко
знаком с одним домом, т.е. с семейством Е.А. Протасовой, но я не желаю других
знакомств. Скучно мне? иду к почтенной этой госпоже и милой дочери ее, Марье
Андреевне Мойер, и уверен, что возвращусь довольный собой и временем, которое у
них
провел. Грустно мне? пойду к ним и забуду грусть: у них обыкновенно отборное
общество; веселятся без шуму, разговаривают без церемоний, смеются от сердца,
радуются от души. Какая жизнь!"
Словом, Маша могла быть довольна и горда своим духовным подвижничеством,
домом,
который создала, своей репутацией. И если бы еще душа ее была на месте, если бы
не
рвалось на части сердце...
Совершенно прав был Жуковский, когда упрекал Катерину Афанасьевну:
Зачем, зачем вы разорвали
Союз сердец?
Вам розно быть! - вы им сказали.
Всему конец!
Счастье кончилось для Маши в тот день, когда она вышла замуж за нелюбимого
мужчину.
Вот строки из ее писем двоюродной сестре, Авдотье Киреевской:
"Я решилась не желать ничего и не делать планов, так всего легче... Дуняша,
не требуй,
чтобы я водила тебя по закоулкам сердца. Это - лабиринт, я сама часто теряюсь в
нем...
Бог хотел дать мне счастье, послав Мойера, но я не ждала счастья, видела одну
возможность перестать страдать. |