Книга "[ИСТОРИЧЕСКИЕ НОВЕЛЛЫ О ЛЮБВИ] Тысяча и одна ночь КНЯЖНА ТАРАКАН", Арсеньева Елена

Краткое описание/вступление:

оговор, восстание Пугачева было подавлено. И самое главное - 
наступило катастрофическое безденежье. Средства Радзивилла иссякли, да ему и 
прискучило тратиться на даму, которая должна сыграть роль русской государыни, а
сама 
ведет себя, как женщина легкого поведения. Доманский от нее не отходил, целая
армия 
красивых польских и французских офицеров была у ног ее, так и не разлюбивший
Алину 
Владимирскую Лимбург бомбардировал ее письмами... Да, не последнюю роль в их
ссоре 
сыграла ревность Радзивилла. Но его недовольство основывалось также и на ссорах
с 
французами, разочаровавшимися в замыслах поляков, над которыми издевались 
австрийские и германские газеты, называвшие Елизавету Всероссийскую не просто 
авантюристкой, обманщицей, но и нимфоманкой. И это еще очень мягко сказано...
     Деньги, которые текли из Версаля, иссякли. "Пане коханку" начал подумывать
о том, 
чтобы начать защищать сугубо свои собственные, радзивилловские, интересы, а не 
национальные, польские, тем паче не интересы "русского угнетенного народа".
     Однако Шахерезада уже не могла остановиться и выйти из игры. Она вся была
во 
власти того сладкого самообмана, благодаря которому истинно чувствовала себя 
наследной русской принцессой. Ее бросили поляки, французы? Ничего, она найдет 
поддержку в Риме!
     И Шахерезада сделала правильную ставку: неослабевающее желание привлечь
Россию 
к подножию Святого Петра делало самозваную императрицу очень интересной персоной

для святых отцов. Когда-то тем же путем шел царевич Дмитрий, пообещавший
Ватикану 
воистину златые горы и толпы покорных подданных. Но стоило ему воссесть на
престол, 
как он моментально забыл обо всех своих обещаниях. Строго говоря, он ни единой 
минуты и не собирался их исполнять.
     Шахерезада не заглядывала так далеко. Сейчас главное было хотя бы добиться
приема 
в Ватикане. А уж там она надеялась на свои актерские способности и непобедимое 
обаяние. В конце концов, монахи они или не монахи, но обитат