|    А была бы, так не дал. Дерево - оно для людей, а твой новый русский посадит 
его за бетонным забором и никому даже 
поглядеть не даст, не то что саженцем поделиться. Давай, парень, поворачивай 
оглобли и катись в свою Москву, покуда я 
собаку не кликнул.
     - То есть как это - катись? - опешил Лукьянов. - Что же мы, зря, что ли, 
сюда ехали?
     - Выходит, что зря.
     Лукьянов беспомощно огляделся по сторонам. Он многого боялся, когда 
собирался в эту поездку: своих спутников или 
того, что никакого Макарыча попросту не существует. Но такого он просто не 
ожидал. Не думал он, что старик окажется 
таким норовистым и даже не захочет с ним разговаривать!
     Старики, конечно, народ сложный, но не до такой же степени, чтобы 
отказываться от денег, которые сами идут в руки!
     Справа от него, среди осевших пятнистых сугробов, из-под которых местами 
уже проглядывала черная мокрая земля, 
ровными, будто проведенными под линейку, рядами стояли деревья. Деревья были 
приземистые с идеально ухоженными 
округлыми кронами, и комли их были заботливо укрыты еловым лапником, а кое-где и
обвязаны соломой на случай сильных 
морозов. Немного дальше Лукьянов разглядел шеренги тонких прутиков с 
растопыренными ветками - надо полагать, 
питомник, где подрастали молодые деревца.
     - Посмотреть-то хоть можно? - спросил он и тут же убедился, что старик 
насчет черешни соврал, причем соврал неумело.
     Макарыч насупился, по-бычьи наклонил голову и неприятным скрипучим голосом
ответил:
     - Нечего тебе там смотреть. Сказано, уезжай, откуда приехал, пока я собаку
не кликнул!
     - Зря вы так, папаша, - сказал Лукьянов. Он видел, что договориться со 
старым хрычом не удастся, но при этом отлично 
знал, что, если вернется с пустыми руками, Майков будет очень недоволен. Если бы
они не нашли усадьбу - другое дело, а 
так... Усадьба - вот она, и черешня, о которой болтали в Москве и за которой они
сюда приехали, тоже наверняка здесь, 
ин |