А была бы, так не дал. Дерево - оно для людей, а твой новый русский посадит
его за бетонным забором и никому даже
поглядеть не даст, не то что саженцем поделиться. Давай, парень, поворачивай
оглобли и катись в свою Москву, покуда я
собаку не кликнул.
- То есть как это - катись? - опешил Лукьянов. - Что же мы, зря, что ли,
сюда ехали?
- Выходит, что зря.
Лукьянов беспомощно огляделся по сторонам. Он многого боялся, когда
собирался в эту поездку: своих спутников или
того, что никакого Макарыча попросту не существует. Но такого он просто не
ожидал. Не думал он, что старик окажется
таким норовистым и даже не захочет с ним разговаривать!
Старики, конечно, народ сложный, но не до такой же степени, чтобы
отказываться от денег, которые сами идут в руки!
Справа от него, среди осевших пятнистых сугробов, из-под которых местами
уже проглядывала черная мокрая земля,
ровными, будто проведенными под линейку, рядами стояли деревья. Деревья были
приземистые с идеально ухоженными
округлыми кронами, и комли их были заботливо укрыты еловым лапником, а кое-где и
обвязаны соломой на случай сильных
морозов. Немного дальше Лукьянов разглядел шеренги тонких прутиков с
растопыренными ветками - надо полагать,
питомник, где подрастали молодые деревца.
- Посмотреть-то хоть можно? - спросил он и тут же убедился, что старик
насчет черешни соврал, причем соврал неумело.
Макарыч насупился, по-бычьи наклонил голову и неприятным скрипучим голосом
ответил:
- Нечего тебе там смотреть. Сказано, уезжай, откуда приехал, пока я собаку
не кликнул!
- Зря вы так, папаша, - сказал Лукьянов. Он видел, что договориться со
старым хрычом не удастся, но при этом отлично
знал, что, если вернется с пустыми руками, Майков будет очень недоволен. Если бы
они не нашли усадьбу - другое дело, а
так... Усадьба - вот она, и черешня, о которой болтали в Москве и за которой они
сюда приехали, тоже наверняка здесь,
ин |