ого хозяйственного инвентаря;
пил, топоров, мешков, веревок, подпильников... Мы брали с собою также
трехмесячный запас продовольствия: муки, сахара, масла, сгущенного молока,
макарон, круп, чая. Мясных консервов в свои запасы не включали, предпочитая
свежую рыбу и мясо, добытые в тайге.
Личные вещи были упакованы в потки -- вьючные оленьи сумы. Чего только
в них не было! Как обычно, я взял с собою два фотоаппарата --
широкопленочный и "Киев" -- с полным комплектом светофильтров и объективов;
запас цветной и черно-белой пленки; спиннинговую катушку, железные коробки с
блеснами, шнурами и всякой мелочью, необходимой рыболову; патроны, кожаную
сумочку с варом, шилом, иголками, нитками; пикульки, манки для приманивания
птиц и многое другое, нужное в походной жизни путешественника. Предметы,
которые боялись сырости (пленки, спички, химикаты), мы упаковывали в
непромокаемые резиновые пузыри. Белье, одежда, бумага укладывались в сумки
из плащ-палатки.
Хозяйством нашего маленького отряда, включая и общее продовольствие,
ведал Василий Николаевич Мищенко, человек расчетливый и предусмотрительный.
Одиннадцатый год он ездит со мною в тайгу, и всегда перед отъездом у
нас происходят легкие размолвки по поводу закупок. Он выпрашивает у меня
деньги.
-- Надо бы кисленьких конфеток купить. Ну и банку томату, -- говорит
он, и на лице его полное безразличие, будто все это нужно только мне.
-- Вот, бери двести рублей и кончай с покупками, завтра вылетаем.
-- Погляжу, должно бы хватить...
-- Лишнего только не набирай.
-- Сами же после скажете: вот бы фрукту сладкую съел, чего, дескать, не
купил? А где я ее там возьму? Или еще хуже: не хватит, скажем, перцу или
спирту, -- бросает он, скрываясь за дверью.
Часа через два он снова возле меня.
-- Опять за деньгами?
-- Табачок нашел "Золотое руно", взять бы хоть пачку. В тайге после чая
приятно им |