ветовала Мэри.
Он ответил сердитым взглядом.
- Я, кажется, просил тебя помолчать, мисс Трещотка! Ты должна помнить,
что мандолина - труднейший и сложнейший инструмент, а мне необходимо
подучиться раньше, чем я уеду в Индию. Тогда я сумею дорогой на пароходе
играть дамам в тропические вечера. Музыка требует упражнений! Ты знаешь,
что я делаю блестящие успехи... Впрочем, может быть, желаешь сама
попробовать свои силы, раз ты считаешь себя таким знатоком?
Однако он начал сначала, как советовала Мэри, и кое-как доиграл пьесу.
Нестройные, фальшивые звуки следовали друг за другом, терзая уши (этому
искусству, как и курению, Мэт позволял себе предаваться лишь в отсутствии
отца). Тем не менее Мэри, уткнув подбородок в ладони, с восхищением
смотрела на брата, не столько слушая его игру, сколько любуясь им.
Окончив, Мэт небрежным, картинным жестом провел рукой по волосам.
- Я, пожалуй, сегодня не в ударе, Мэри... в легкой меланхолии... то
есть огорчен, небольшая неприятность в конторе... Проклятые цифры, они
вредно действуют на такой артистический темперамент, как мой. Не понимают
меня там, на верфи.
Он вздохнул с томной грустью, приличной непризнанному гению, но скоро
поднял глаза и, томимый жаждой похвалы, спросил:
- А как все-таки у меня звучало? Как тебе показалось?
- Очень похоже, - сказала Мэри успокаивающим тоном.
- Похоже на что? - переспросил он подозрительно.
- Ну, конечно, на "Веселый галоп Кэти".
- Ах ты, дура! - вскипел Мэт. - Ведь это "Нелли Блай".
Он был совсем обескуражен; метнув на Мэри уничтожающий взгляд, вскочил
с кровати и в припадке раздражения крикнул, наклонясь, чтобы уложить
мандолину в футляр:
- Я уверен, что ты сказала это просто мне назло.
И затем, выпрямляясь, добавил презрительно:
- У тебя совсем нет музыкального слуха.
Он словно не слышал усердных извинений Мэри и, повернувшись к ней
спиной, достал из комода оче |