нет в этом просвета. После пяти лет
такого существования я был совершенно разбит, и все чаще начало прихватывать
сердце. Так я подошел к своему сорокалетию.
Трудно загадывать, чем бы это все закончилось для нашей семьи, но
неожиданно жизнь круто изменилась.
Приятельница Лены получила разрешение на эмиграцию и стала собираться в
Австралию. Это событие сотрясло до основания душу моей жены. В несколько
дней от ее болезни не осталось и следа. "Мы уедем", - сказала она мне. Я
вдруг увидел подтянутую, очаровательную женщину с живым блеском в глазах. С
неукротимой энергией она принялась за осуществление двух грандиозных дел,
задуманных ею: нашего отъезда в Австралию и предваряющего его - обмена.
Без сомнения, если бы не стремительный напор Лены, мы жили бы сейчас в
нашей комнатушке, окруженные любимыми нами картинами и немного менее
любимыми соседями по коммунальной квартире. Идея отъезда давно витала в
воздухе, и, хотя я не был абсолютно уверен в необходимости этого, Лена
убедила меня, что мы должны уехать, "если не для себя, то хотя бы для
дочери". Как всегда она была права, а я "не дальновиден". Лена превзошла
самое себя, и после собирания справок, волнений и мытарств мы оказались
здесь, в Мельбурне.
Обмен же с мамой камнем лежит на моем сердце, и теперь я думаю, что
оказался в этой ситуации полным подлецом. Почти одновременно с подачей бумаг
на отъезд Лену осенило, что самое разумное - это обменяться нашими
квартирами.
- Какое безумное расточительство! - убеждала она меня. - Твоя мама
живет в трех комнатах, в то время как мы по-нищенски ютимся в этой лачуге!
- Так мы уезжаем!
- Вот именно потому мы должны меняться и притом незамедлительно.
Представь, твоя мама умрет, и пропадет такая огромная площадь! -
проникновенно и страстно вскричала она.
Увидев мое перевернутое лицо, она осеклась, но, помедлив, прод |