детей она приглашала врача.
- Ну-ка, кто я? - спросил он.
Я назвала его и протянула ему руку; он взял ее, улыбаясь, и сказал:
- Ну, теперь мы будем понемножку поправляться.
Затем он снова уложил меня и, обратившись к Бесси, поручил ей особенно
следить за тем, чтобы ночью меня никто не беспокоил. Дав ей еще несколько
указаний и предупредив, что завтра опять зайдет, он удалился, к моему
глубокому огорчению: я чувствовала себя в такой безопасности, так спокойно,
пока он сидел возле моей кровати; но едва за ним закрылась дверь, как в
комнате словно потемнело и сердце у меня упало, невыразимая печаль легла на
него тяжелым камнем.
- Может быть, вы теперь заснете, мисс? - спросила Бесси с необычайной
мягкостью.
Я едва осмелилась ей ответить, опасаясь, как бы за этими словами не
последовали более грубые.
- Постараюсь.
- Может быть, вы хотите пить или скушаете что-нибудь?
- Нет, спасибо, Бесси.
- Тогда я, пожалуй, лягу, уже первый час; но вы меня кликните, если вам
ночью что понадобится.
Какое небывалое внимание! Оно придало мне мужества, и я спросила:
- Бесси, что со мной случилось? Я больна?
- Вам стало нехорошо в красной комнате, наверно от плача; но теперь вы
скоро поправитесь.
Затем Бесси ушла в каморку для горничных, находившуюся по соседству с
детской. И я слышала, как она сказала:
- Сара, приходи ко мне спать в детскую; ни за что на свете я не
останусь одна с бедной девочкой. А вдруг она умрет!.. Как странно, что с ней
случился этот припадок... Хотела бы я знать, видела она что-нибудь или нет?
Все-таки барыня была на этот раз чересчур строга к ней.
Она вернулась вместе с Сарой; они легли, но по крайней мере с полчаса
еще шептались, прежде чем заснуть. Я уловила обрывки их разговора, из
которых слишком хорошо поняла, о чем шла речь:
- Что-то в белом пронеслось мимо нее и исчезло... А за ним - громадная
чер |