го чертам, хранившим в морщинах отпечатки
всех лишений, которым подвергался
его народ, можно было сказать, что ему больше пятидесяти или больше ста. Прошло
уже много времени с тех пор, как он
отказался от боевой жизни, чтобы греть свои старые кости у кухонного огня
Эймосов, где еще мог приносить пользу. Он не
был их слугой, он был членом семьи, который любил образно рассуждать о смысле
жизни и не допускал большего наказания,
чем удар по косточкам пальцев своей деревянной ложкой, когда считал это
оправданным. В последние два года они трое
объединили свои усилия, чтобы на уединенной прерии Вайоминга не дать умереть
мечте Барта Эймоса, сделав эту мечту
теперь и своей собственной.
Джуд очень старалась, и ей даже удавалось убедить себя, что она добилась
успехов, пока бурное море эмоций не
захлестнуло ее сердце и разум. Держа на коленях голову раненого наемника, она с
полной отчетливостью осознала,
насколько пустыми стали эти заимствованные мечты.
Джозеф пристально посмотрел на раненого охранника и мгновенно понял, почему
пассажиры сидят наверху. Согнувшись,
он побежал навстречу дилижансу в неотступном "сопровождении озадаченного Сэмми и
лающего пса.
- Джозеф, - крикнула Джуд, открыв дверцу, как только экипаж полностью
остановился, - один из пассажиров ранен!
Приготовьте для него кровать Сэмми.
На короткую секунду на обветренном лице старика промелькнуло облегчение,
когда он понял, что с Джуд ничего не
случилось, и затем он быстрым легким шагом пошел обратно к дому, чтобы заняться
приготовлениями.
- Боже мой, что случилось? - Сэмми стал на переднее колесо, чтобы ближе
взглянуть на раненого. - Это были
бандиты или индейцы?
- Бандиты, Сэмми, - ответил Джо Варнесс. Он был одним из таких кучеров
дилижансов, которые, несмотря на всю их
грубость и богохульство, всегда с теплотой относились к молодым людям, уединенно
живущим на продуваемой ветрами
дороге. Как и многие из них, Джо возил в карманах |