сводит телескопическая предсказуемость будущего. И все равно, это
куда лучше смертельной серьезности, с какой армия науськивает тебя на
жителей другого полушария или мест поближе.
Служба в советской армии длилась от трех до четырех лет, и я не видел
человека, чья психика не была бы изуродована смирительной рубашкой
послушания. За исключением разве музыкантов из военных оркестров да двух
дальних знакомых, застрелившихся в 1956 году в Венгрии - оба были
командирами танков. Именно армия окончательно делает из тебя гражданина; без
нее у тебя еще был бы шанс, пусть ничтожный, остаться человеческим
существом. Если мне есть чем гордиться в прошлом, то тем, что я стал
заключенным, а не солдатом. И даже упущенное в солдатском жаргоне - главное
мое огорчение - было с лихвою возмещено феней.
А все-таки корабли и самолеты были прекрасны, и с каждым годом их
становилось больше. В 1945-м на улицах кишели "студебеккеры" и "виллисы" с
белыми звездами на дверях и капотах - американская техника, полученная по
ленд-лизу. В 1972-м мы уже сами продавали это добро urbi et orbi *(3). Если
уровень жизни за это время вырос на 15-20 процентов, то рост военного
производства, наверно, выразится в десятках тысяч процентов. И оно будет
расти дальше, ибо это чуть ли не единственная область, где мы на высоте, где
есть осязаемые успехи. А кроме того, потому, что военный шантаж, т. е.
непрерывное наращивание арсенала, вполне переносимое при тоталитарном строе,
может подорвать экономику любого демократического соперника, пожелавшего
сохранить равновесие. Гонка вооружений - не безумие: она есть наилучший
доступный способ воздействовать на экономику оппонента, и это отлично поняли
в Кремле. Всякий, кто стремится к мировому господству, вел бы себя так же.
Альтернативы либо безнадежны (экономическое соперничество), либо слишком
жутки (реальное использование оружия).
Кр |