ная панорама арабских ночей раскрывается передо мной. Их
сохранил для меня, - продолжал он задумчиво, - покойный султан Абдул Га-
мид. Во всяком случае они принадлежали ему, пока я не почувствовал жела-
ния обладать ими.
- Должно быть, сэр, у вас исключительная способность убеждать, если сул-
тан решил расстаться с ними, - пробормотал я.
- Как вы заметили, Джеймс Киркхем, мои посланцы весьма... убедительны, -
вкрадчиво ответил он.
Я прихлебнул вина и не мог скрыть удовольствия.
- Да, - сказал мой необычный хозяин, - редкое вино. Оно предназначалось
исключительно для испанского короля Альфонсо. Но мои посланцы были...
убедительны. Когда я пью это вино, мое восхищение его великолепием омра-
чается только сочувствием Альфонсо в его лишениях.
Я с удовольствием выпил. Потом набросился на великолепную холодную дичь.
Мой взгляд упал на золотую вазу, украшенную драгоценными камнями. Она
была настолько изящна, что я привстал, чтобы получше рассмотреть ее.
- Работа Бенвенуто Челлини, - заметил мой хозяин. - Один из его шедев-
ров. Италия в течение столетий хранила его для меня.
- Но Италия добровольно никогда не согласилась бы расстаться с такой
вещью! - воскликнул я.
- Нет, совершенно добровольно, совершенно, заверяю вас, - вежливо отве-
тил он.
Я начал разглядывать неярко освещенную комнату и понял, что она, подобно
большому залу, тоже сокровищница. Если хотя бы половина того, что я ви-
дел, подлинники, содержание одной этой комнаты стоит миллионы. Но этого
не может быть - даже американский миллиардер не может собрать такие ве-
щи.
- Это все подлинники, - он снова прочел мои мысли. - Я коллекционер - в
сущности самый крупный в мире. Я собираю не только картины, драгоценнос-
ти, вина, другие плоды человеческого гения. Я коллекционер мужчин и жен-
щин. Я коллекционирую то, что неточно называют душами. Вот почему,
Джеймс Киркхем, вы здесь!
Дворецкий наполнил кубки и поставил рядом со мной еще одну бу |