ервый муж был никербокером.
А сама миссис Вандервурт происходит не из столь знатного рода. По правде говоря,
до эмиграции в Америку ее бабушка
служила кухаркой в монастыре "Северный крест".
Джастин тихо присвистнул и прислонился к раковине.
- Не могу сказать, что меня удивляет больше: то ли то, что старый скряга
раскошелился на кухарку, или то, что он так
нравился бабушке Вандер-как-ее-там, что она сохранила приятные воспоминания о
монастыре.
Эвелина заерзала на стуле.
- На самом деле воспоминания не такие уж приятные. Миссис Вандервурт выросла
на рассказах своей бабушки, которые
не всегда были хорошими. Ей - я имею в виду ее бабушку - казалось, что с ней
плохо обращались.
- Вот как? - произнес Джастин. - Что же произошло? Может, ее обидел какой-
нибудь наглец-слуга?
- Нет-нет. Речь идет совсем о другом. На самом деле она затаила обиду на
вашего деда. Она считала, что он смотрел на
нее сверху вниз и относился презрительно, хотя я думаю, она ошибалась, -
торопливо добавила Эвелина, чтобы не
расстраивать Джастина. - Полагаю, что у бедняжки просто разыгралось воображение.
Некоторые люди, оказавшись в
подчиненном положении, способны такого себе навоображать...
- Э-э, нет. Подозреваю, что именно так он и вел себя, - спокойно прервал ее
Джастин. - Дед был деспотичен, на всех
орал, ему было трудно угодить, - продолжал он. - Помню первые слова, которые я
услышал от него, причем обращался он
не ко мне, а к отцу, так как меня, я думаю, он считал недостойным прямого
обращения: "Черт побери, Маркус, надеюсь, что,
прежде чем я умру, ты произведешь на свет солдата, способного поддержать
семейную традицию, а не такого дилетанта, как
этот". "Дилетант" - не самое худшее, но, мне хотелось бы верить, наиболее точное
слово, которым характеризовал меня
дражайший дед.
У Эвелины округлились глаза.
- Должно быть, вам ужасно было слышать такое. Губы Джастина тронула озорная
улыбка.
- Но для него ещ |