ил в шагах тридцати от меня от какого-то тела. Я
бросился на этот свет. Передо мной лежал почти прозрачный камень. Подобно
огромному кристаллу, он сверкал своими гранями.
Как завороженный, я смотрел на него. Вдруг камень на моих глазах начал
тускнеть и погас. Я был совершенно поражен.
Я ощупал его, у него была холодная, гладкая, точно стеклянная
поверхность. На мой взгляд, он весил около тысячи фунтов, и я не пытался
сдвинуть его с места.
Всю ночь я просидел около невиданной находки - утомленный, но
счастливый.
Наутро я его осмотрел, это было полуметаллическое вещество совершенно
черного цвета, очень похожее на камень, поэтому я и называю его "камнем",
хотя оно походило и на металл. Сильно оплавленные края свидетельствовали о
том, что он был подвержен высокой температуре. Вооружившись молотком и
зубилом, я принялся за работу. К вечеру мне удалось отколоть от него
несколько кусочков величиной с пятикопеечную монету.
Еще несколько дней я трудился, не покладая рук, то зубилом, то пилой.
Вещество метеорита было очень прочным, и я окончательно выбился из сил,
когда у моих ног образовалась небольшая горка черных камней. Нагрузив на
оленя около десятка килограммов вещества, хотя оно свободно могло
уместиться в одном кулаке, я заложил оставшийся метеорит камнями,
деревьями и тронулся в путь.
Потухающие угли костра мерцали кровавым светом, холод и темнота
вплотную приблизились к маленькой стоянке, но Шагрин ничего не замечал.
Несколько минут они возились, разжигая костер, а когда он разгорелся,
Кручинин продолжал:
- Проводник терпеливо ждал меня на старом месте. Он был страшно
удивлен, что я остался живым. С тех пор, - усмехнулся рассказчик, - среди
тунгусов я считаюсь чем-то вроде божества. Я тщетно старался их разуверить
(тунгусы очень суеверный народ). Приходится мириться с ролью "святого".
Они у меня частые гости, я их лечу, как умею, от болезней. Иногда помогаю
деньгами, хотя я и не богат.
Впрочем, только благод |