вдруг придумывал нечто
совершенно невероятное или очертя голову бросался в какую-нибудь новую
авантюру, никак не связанную с его почтенной деятельностью вашингтонского
юриста. Так, например, однажды он вдруг увлекся вместе с Гретхен новой
математикой и начал вычислять домашние расходы на основе какого-то
"восьмого постулата". Затем был период, когда его заинтересовала
"инфляционная лингвистика" Виктора Боржеса, и он изрекал всякие
невозможные глупости вроде "двульяжа" (от трельяжа) и тому подобное. Один
раз он забросил на целый год свою юридическую практику, сорвал с места
семью и перебрался в Кембридж, где занялся в Гарвардском университете
изучением восточного искусства. Был еще период, вернее лето, посвященное
Уолту Уитмену, когда он повсюду ходил за Сусанной с бокалом в одной руке и
"Листьями травы" в другой и декламировал во весь голос стихи.
Но, подобно своему дому, Стив был эксцентричен лишь с виду. По
существу, он оставался таким же консервативным, солидным и даже
скучноватым, особенно когда погружался в свои сверхзапутанные
законодательные дела. Его вряд ли можно было назвать красавцем. Серые
глаза и редеющие рыжеватые волосы придавали ему тусклый библиотекарский
вид. Но он был - как бы это сказать? - успокоительно-надежным. Она была
уверена, что все еще любит его даже после двадцати шести лет замужества.
Впрочем, что такое любовь? Чувство зависимости, страх перед одиночеством,
привычка делиться повседневными неприятностями, рутина? А может быть,
нечто более глубокое и непостижимое?
Сусанна Грир вздохнула, бросила последний взгляд на дом и поднялась по
ступеням. Она не успела повернуть ключ в замке, как умиротворенность ее
сменилась приятным предчувствием, впрочем, уже с оттенком сожаления,
потому что она знала, что и это, как всякое настроение, тоже пройдет.
В темном холле она сбросила туфли, прошла в спальню |