дную дверь и глядел, как ловко они поставили носилки с
телом в санитарную машину. В патрульной машине второй полисмен крепко спал
за рулем, негромко посапывая. Завыла сирена, и "скорая помощь" быстро
скрылась из виду.
- Какого черта они торопятся? - сказал полисмен, стоявший рядом со мной
на ступеньках.
- А напарник-то ваш заснул.
- Проснется, если будет вызов. Чутье у него, как у собаки. Пусть пока
отдохнет. Хотел бы я иметь его нервы, - со вздохом добавил он. - Пойдемте
заглянем в вашу книгу регистрации приезжающих.
Мы вернулись в мою конторку. Проходя через смежную комнатку, я старался
не глядеть на полку, где среди канцелярских принадлежностей и старых
журналов лежал принесенный мной футляр.
- Если хотите выпить, у меня есть бутылка виски, - предложил я, радуясь
про себя тому, что пока все идет благополучно. Мной словно управлял
компьютер, в который правильно заложили все необходимые данные. Но все же
требовалось некоторое усилие, чтобы не глядеть на полку, где лежал футляр.
- Я же на службе, - протянул полисмен. - Но глоточек все же не
повредит.
Я отыскал в книге регистрации приезжающих запись о въезде постояльца в
602-й номер, и полисмен старательно переписал ее в свою записную книжку.
История Нью-Йорка, по-видимому, наиболее верно отражена в записях этих
полицейских книжек. Сочтите это, пожалуйста, интересным археологическим
открытием.
- Стакана, извините, нет, - заметил я, откупоривая бутылку виски.
- Ничего, из горлышка сойдет, - сказал полисмен. - Лехаим, - добавил
он, приветственно приподнял бутылку и основательно отхлебнул из нее.
- Вы еврей? - полюбопытствовал я, когда полисмен протянул бутылку мне.
- Нет. Напарник научил. А он еврей. "Лехаим". За жизнь! Это я помнил с
тех пор, как посмотрел на Бродвее знаменитый мюзикл "Скрипач на крыше".
- Пожалуй, последую-ка я вашему примеру, - произнес я, поднося бутылку
ко рту. - Эта ночка мне еще долг |