му-то на меня. Я забыл про радикулит
и резко пригнулся. Кулак просвистел над головой. Студент привстал,
молниеносно отвел ладонь назад и, коротко вскрикнув, ударил хулигана куда-то
в область уха.
Юнец с закрытыми глазами откинулся на стенку будки , застонал, осел на
деревянную лавку, зашарил растопыренными ладонями вокруг, ища за что бы
взяться, чтобы не свалиться. Студент внимательно наблюдал за жертвой,
медленно поворачивая голову на длинной шее, как длинношеий цыплак, то в
одну, то в другую сторону, оглядывая объект отдельно левым, отдельно правым
глазом.
- Хватит, спортсмен!... - властно сказал сержант и посмотрел на меня: -
Глаз да глаз нужен. Может переборщить. - В это время хулиган, не открывая
глаз, завалился набок. - Порядок.
"Ничего себе, работенка!..." - растерянно подумал я, с трудом
разгибаясь, тут же зарекшись на этом закончить карьеру дружинника, несмотря
на партком и завком (можно будет отказ свалить на радикулит). Черт с теми
тремя днями к отпуску.
В городском саду обнаружили двух пожилых забулдыг, давивших
"огнетушитель" - большую бутылку темного портвейна. Мужики не сильно
расстраивались, что их забирают в "вытрезвиловку" - привычное дело, но долго
причитали по вылитым в парковые кусты "чернилам": "Только открыли,
начальники!..."
Из ресторана, по вызову, забрали шумного гражданина при галстуке,
грозившего всех поувольнять с работы и завтра показать всем, с кем они
связались. На чем свет поносил работников ресторана: "Мафия!... В этой точке
хозяйничает мафия! По ее наитию!..." Тогда слово мафия было весьма
экзотичным, и мы от души посмеялись, пока провожали гражданина до машины. "Я
теперь понимаю, - он многозначительно оглядывал нас, - у этой мафии везде
схвачено. Ничего..." Резких движений он не допускал, оправдывая галстук и
фетровую шляпу, поэтому каратисту на этот раз не повезло.
На |