резерв. -- И он, улыбаясь, пошел дальше.
Макс подошел поближе и попробовал заглянуть внутрь.
Вернувшись, он сказал:
-- Когда-нибудь мы грабанем это заведение. Что скажешь,
Башка?
-- Я не против, но, судя по виду, это очень непростая работа. Да,
очень скверно выглядит. Как ты собираешься его грабануть?
-- Не беспокойся, что-нибудь придумаю. Я взглянул на Макса. Он,
не отрываясь, смотрел на здание. На память мне пришла виденная
где-то карикатура: мышь, бросающая вызов слону.
-- Из-за миллиона долларов когда-нибудь распотрошу эту
лавочку, -- пробормотал Макс.
Всю обратную дорогу до кондитерской мы тоже одолели бегом.
Доминик стоял возле входа, болтая с сестрой Толстого Мои,
хорошенькой брюнеткой, недотрогой Долорес. Мы все втайне были
от нее без ума. Через ее левое плечо были перекинуты балетные
тапочки. Увидев нас, она холодно улыбнулась и поздоровалась
только с Косым.
-- Здравствуй, Хай, -- сказала она. -- Ты не мог бы сегодня
вечером поиграть для меня, пока я буду заниматься?
-- Конечно, Долорес, с удовольствием. -- Радость переполняла
Косого. -- Когда угодно, когда угодно, для тебя -- когда угодно, --
восторженно зачастил он.
Они направились в заднюю комнату кондитерской. Мы прошли
вслед за ними и стали наблюдать, как Долорес надела тапочки и
начала выполнять упражнения под музыку, которую наигрывал
Косой. Ее танец захватил меня. Я как очарованный следил за
каждым ее па и пируэтом, за легкими грациозными поворотами. Она
остановилась, чтобы отдышаться, и села поболтать с Косым.
-- Эй, Долорес! -- окликнул ее Макс. -- Эге-гей -- это для
лошадей. Ты с кем разговариваешь? Думаешь, что с Пегги? Я не
привыкла, чтобы ко мне так обращались.
Она повернулась к Максу спиной и продолжила беседу с Косым.
Приятная дрожь пронзила мое тело. Я впервые
испытал сладкий до боли приступ восхищения и безумной
влюбленности в Долорес. Это было чистое, возвышенное чувство,
совершенно не похожее на т |