ем жизни, или скаты, парящие,
словно орлы - Milobatis aquila, или рыбы-мотыльки, ничем не отличающиеся от
своих сухопутных братьев - зеркальное отражение, зазеркальный мир,
воспроизводящий почти в точности мир воздушный, только "летать" заменяется
на "плавать", со всеми вытекающими отсюда последствиями, фантастическая
симметрия, шутка Создателя, исполненная глубокого смысла - жизнь выше
стихии, какой бы яростной она ни казалась, - или клювокрылые... Я помню, в
детстве был потрясен, когда узнал, что моль питается шелком и шерстью, я не
мог вообразить, как это кто-то съел плед или одежду в шкафу, воображение
будоражили также и комары, такие маленькие и ничтожные, но обязательно
охотящиеся за человеком, эдакие глупыши, не понимающие, что пока они кружат,
присаживаются, топчутся, медленно опускают хоботок в пору, воткнув хоботок,
несколько раз обязательно подергав его туда-сюда, прилаживаются, пьют,
наполняя свое плоское и сухое брюшко, как мехи, рубиновой влагой, за ними
наблюдают два огромных человеческих глаза, а гигантская ладонь в любой
момент готова прервать их полный самолюбования ритуал. Но все эти "чудаки"
жили здесь же - и собирающие нектар, и изрыгающие шелковую нить, их можно
было увидеть, потрогать, в отличие от навечных подводных молчунов, живущих в
своем немыслимом, скрытом от глаз мире, в который обычному двуногому и
бескрылому, снабженному парой легких, заказан вход, только фотографии в
книгах и мечты, которые, как выяснилось впоследствии, куда беднее
реальности, столь же реальной, как и всякая безумная фантазия. Я покупал,
обменивал, впоследствии, когда начались первые экспедиции, привозил, я был
обладателем и венесуэльской моенкаузии бриллиантовой, очаровывающей своим
изяществом и мерцающим блеском, и парагвайской филомены с красной верхней
оболочкой глаза и умопомрачительной золотой, переходящей в черную полосой в
основании хвостово |