семнадцатый день, с утра и до вечера, над головой Чингисхана плыло в небе
белое облако - куда он, туда и оно. Сбылось-таки вещее предсказание
прорицателя. Кто бы мог подумать! А ведь что стоило умертвить того чудака в
тот же час за вызывающую непочтительность и дерзость, недопустимую даже в
мыслях. Но странник не был убит. Значит, такова воля судьбы.
В первый же день выхода в поход, когда все тумены, обозы и стада
двинулись на Запад, заполнив все пространство, подобно черным рекам в
половодье, меняя в полдень на ходу притомившегося коня, Чингисхан случайно
глянул ввысь, но не придал никакого значения небольшой белой тучке, медленно
плывущей, а возможно, и замершей на месте как раз над его головой, - мало ли
тучек слоняется по миру.
Он продолжал путь, сопровождаемый державшимися чуть поодаль кезегулами
и жасаулами, занятый своими мыслями, озабоченно обозревая с седла округу,
вглядываясь в движение многотысячного войска, послушно и рьяно идущего на
покорение мира, настолько послушного его личной воле и настолько рьяного в
исполнении его помыслов, как если бы то были не люди, среди которых каждый в
душе желал быть таким же властным, как он, а пальцы его собственной руки,
перебирающие поводья коня.
Вновь взглянув на небо и обнаружив то же самое облако над собой,
Чингисхан опять не подумал ничего особенного. Нет, не подумал он, одержимый
идеей мировых завоеваний, почему облако следует поверху в том же
направлении, что и всадник внизу. Да и какая связь могла существовать между
ними?
И никому из идущих в походе облако не бросилось в глаза, никому не было
до него дела, никто и не предполагал, что средь бела дня свершилось чудо.
Зачем было шарить взором в необозримой выси, когда требовалось глядеть под
ноги. Войско шло себе, тянулось в походе, продвигаясь темной массой по
дорогам, низинам и взгорьям, вздымая пыль из-под копыт и колес, оставляя
позади пр |