воздух мягкостью снегопада. Ульрих рассказал о своем
приключении, и красивая женщина, которая была на вид лишь чуть-чуть моложе,
чем он, то есть лет тридцати, посетовала на людскую грубость и нашла его
донельзя заслуживающим жалости.
Конечно, он стал теперь энергично оправдывать случившееся и объяснять
удивленной красавице, от которой на него веяло чем-то материнским, что о
таких стычках нельзя судить по успеху. Прелесть их в том и заключена, что в
кратчайший отрезок времени, с невиданной в обыденной жизни стремительностью
и по едва уловимым сигналам нужно выполнить столько многоразличных, мощных и
все-таки точнейше согласованных друг с другом движений, что контролировать
их сознанием становится невозможно. Напротив, любой спортсмен знает, что уже
за несколько дней до состязания нужно прекратить тренировку, а это делается
не для чего иного, как для того, чтобы мышцы и нервы могли заключить между
собой последний договор без участия, а тем более без вмешательства воли,
намерения и сознания. В момент действия всегда потом так и бывает, описывал
Ульрих: мышцы и нервы, вырвавшись на свободу, сражаются с личностью; и она,
то есть все тело, душа, воля. вся главная фигура, вся эта юридически
отделяемая от окружающего ее мира целокупность, захвачена ими только
поверхностно, как Европа, сидящая на быке, а если выходит иначе, если
малейший луч размышления проникает на грех в эту темень, тогда, как правило,
дело не выгорает... Ульрих вошел в раж. Это - утверждал он теперь, имея в
виду феномен почти полного устранения сознательной личности или прорыва
сквозь нее,- это в сущности сродни утраченным феноменам, которые были
знакомы мистикам всех религий, а потому это в какой-то мере современный
заменитель вечных потребностей, пусть скверный, но все-таки заменитель; и
значит, бокс и подобные виды спорта, приводящие все это в рациональную
систему, представляют собой своего ро |