а к ярмарке, и булыжник был щедро усеян соломой, утерянной с подвод. Собрала
мать с булыжной дороги охапку этой соломы, постелила на лавочке возле дома и
говорит:
- Сидите, дети, и ждите меня здесь. У вас ножки болят, и вы устали, а на ярмарке
толчея, народу много. Я пойду куплю вам слив сушеных и леденцов и приду сюда
опять.
Васю упрашивать не надо было, он быстро сел, а рядом с ним села Мария с Жориком
на руках. И мать быстро ушла, не поцеловав даже детей, чтоб у них не появилось
подозрение, будто она их бросает и с ними прощается. Сперва сидеть было приятно,
мягко на соломке, и солнышко припекало, да еще думалось хорошо про то, как мать
принесет с ярмарки сушеных слив. Но вот уж подул ветер, предвестник вечера, и
подводы потянулись в обратную сторону с ярмарки больше порожняком, распродав
товар, уж и тощая собака, напугав Васю, подбежала к лавке, на которой сидели
дети, а мать все не шла с ярмарки и не несла слив. Вася несколько раз порывался
плакать, но Мария успокаивала его, говорила, что время теперь голодное и достать
хороших сушеных слив не просто и дело долгое. Однако, когда у нее на руках
раскричался маленький Жорик, она сама впала в отчаяние. Жорик был больной, весь
в прыщиках, да и голодный, он требовал еды, но у Марии ничего не было ни для
него, ни для Васи, у нее самой от голода нутро болело, и она тоже заплакала,
поскольку не могла заменить ни Васе, ни Жорику мать. Так сидели они и плакали, а
Жорик начал дергать ножками и развернул красное одеяльце, в которое был
завернут. Тут открылась дверь, из дома вышел дядька в очках и спросил:
- Откуда вы, дети, и почему здесь плачете?
- Мы с хутора Лугового, - сказала Мария.
- А где же ваши родители? Отец и мать? - спросил дядька в очках.
- Отец наш помер прошлый год, - сказала Мария, - год был голодный. И нас с
матерью осталось пять душ детей. После смерти отца у нас завалилась хата, и нам
управление колхоза дало другую хату вблизи тамбы...
- Ясно, |