и почти неподвижного сидения ныла спина,
ноги казались облитыми чем-то тяжелым и вязким. - Ну?
- Иди вперед.
Владимир Александрович закончил массировать шею и направился к трапу. В
принципе, последовательность действий каждого была согласована давным-давно...
ещё
ночью.
- Осторожней, ступеньки скользкие.
- О себе подумай!
Не было нужды оборачиваться, чтобы представить: вот тот, кто сзади,
перехватывает поудобнее судорожно напрягшееся женское тело... встает... не
убирая
оружия и прикрываясь полуживым от кошмара щитом делает первый шаг...
- Я о себе и забочусь. А то ещё пальнешь случайно! - Виноградов ответил, чтобы
только заполнить пространство вокруг привычными звуками. - Я не быстро иду?
- Двигай... - голос был напряженный, одышливый, но без намека на истерику.
Трап показался довольно крутым - многочисленные заклепки, грязно-салатная
краска... Ладонь то и дело проскальзывала по влажному дереву поручней. Закончив
подьем, Владимир Александрович помешкал, пытаясь не наступить на пятно под
ногами:
как раз на этом месте получил свои две пули маленький рыжий боец со смешной
фамилией.
- Чего встал?
- Все в порядке... - теплоход выглядел мертвым и всеми покинутым. Что,
разумеется, было всего лишь профессионально организованной иллюзией.
За каждым шагом, за каждым движением странноватой процессии наблюдали
десятки глаз. Люди в рубке. Те, кто готовил катер. Снайперы Головина...
Развязки ждали и члены экипажа, и автоматчики, притаившиеся вокруг, и те, кто
валялся сейчас, скованный наручниками, в лужах собственной крови и испражнений.
А где-то по каютам ведь были ещё измученные бессонной ночью пассажиры...
Справа, за выкрашенными белой краской леерами, показывала характер Ладога -
с высоты второй палубы волны казались не такими уж и высокими, но теплоход
ощутимо
переваливало с борта на борт. Очевидно, в этом просматривался какой-то глубокий
тактический смысл, но теперь замутило и Виноградова.
- Стой!
Владимир Алек |