л об искусстве обороны,
решил терпеливо сносить все наскоки новой хозяйки, лишь бы не разлучаться с
Эктором.
В свою очередь, юноша, несмотря на свое сиротское положение, нисколько не входил
в
интересы мадам де Версийяк. Он делал, что хотел и когда хотел. И никакие
запертые на
ночь двери не могли служить ему препятствием болтаться, где и когда вздумается.
Но было бы чересчур наивно подозревать новую хозяйку в простом желании
навластвоваться всласть. Ее сокровенным желанием было, как нетрудно догадаться,
довести своего племянника до какого-либо безрассудного поступка, который
позволил бы
ей законным путем применить к нему санкции, передающие всю власть старшему в
семействе. А с тем, разумеется, и свои права на наследство, точнее, на те крохи
от него,
что ещё оставались у Эктора. И лишь бдительность старого воина и его влияние на
Эктора
мешали осуществлению этих планов.
Разумеется, наивно было бы полагать, что мадам де Версийяк попытается их
осуществить без основательной причины. Особа эта прекрасно понимала, что память
о
старом де Шавайе заставит выступить окружающих в защиту его сына, если
понадобится.
Вообще-то описанную ситуацию ещё нельзя было назвать войной, но стычки
авангардов и разъездов происходили почти ежедневно. Так что это можно было бы
назвать - ну, скажем, Фрондой. Например, мадам де Версийяк приходит в голову
продать книги из библиотеки отца Эктора, полезные ему или Кок-Эрону. После чего
Кок-
Эрон обращается за помощью к кожаному мешку. Сей субъект, "поворчав", разрешает
себя развязать и выделяет некую сумму, после чего Кок-Эрон с важностью
расставляет
книги на прежних полках. В другой раз новая хозяйка объявляет, что нужно быть
миллионером, чтобы расплатиться с учителями Эктора, и отказывает им. После чего
Кок-
Эрон вихрем скачет во Вьенну, договаривается, и те на другой день возвращаются.
В таких условиях бедной женщине ничего, разумеется, не оставалось, как,
негодуя,
метаться по комнатам, бранить всех, |