ки.
С Клиффордом Микаэлис держался независимо и раскованно, смекнув, что и
этот - такой же чужак в аристократической стае. Им более по душе рычать
друг на друга, нежели улыбаться. Но обстоятельства сильнее.
С Конни он не был столь самоуверен.
Завтракали они в покоях - в столовой Клиффорд обычно появлялся лишь к
обеду, а в утренний час там было не очень-то уютно. После кофе Микаэлис -
непоседа и суетник - затосковал, не зная, чем заняться. Стоял чудесный
ноябрьский день... чудесный, конечно, по меркам Рагби. Микаэлис загляделся
на печальный парк. Господи! Какая красота!
Микаэлис послал слугу узнать, нельзя ли чем услужить леди Чаттерли - он
собирается поехать в Шеффилд. Слуга вернулся с ответом: хозяйка просит
пожаловать к ней в гостиную.
Гостиная Конни располагалась на верхнем этаже в центральной части дома.
Покои и гостиная Клиффорда, разумеется, на первом. Микаэлису польстило
приглашение в апартаменты хозяйки. Ничего не замечая вокруг, пошел он за
слугой... Впрочем, он вообще ничего не замечал и с окружением не
соприкасался.
В гостиной он осмотрелся, приметил отличные немецкие копии Ренуара и
Сезанна на стенах.
- Как у вас здесь хорошо, - похвалил он и осклабился. Странная у него
улыбка - точно болезненный оскал. - Умно вы поступили, наверху устроились.
- Да, здесь лучше, - согласилась она.
И впрямь: во всем доме лишь ее комната не была безнадежно уныла и
старомодна. Лишь в ее комнате запечатлелся характер хозяйки. Клиффорд ее
вообще не видел, да и не многих гостей приглашала Конни к себе наверх.
Они с Микаэлисом сели слева и справа от камина и затеяли разговор. Она
расспрашивала его о семье, о нем самом. Люди, казалось, всегда несли с
собой чудо, и уж коль скоро они пробуждали в Конни сочувствие, не все ли
равно, к какому классу принадлежат. Микаэлис говорил совершенно
откровенно, но не играл на чувствах собеседницы. Он просто открывал ей
|