ей хижине.
- А, хижина! - пробормотал Габриэль. - Десять фунтов я заплатил за эту
хижину. Но я ее продам и буду укрываться в плетеном шалаше и спать на
соломе, как в старину делали. Вот только на днях она чуть было не сыграла со
мной такую же штуку! - И Габриэль для убедительности стукнул кулаком об пол.
- Вряд ли тут можно винить хижину, - возразила она таким тоном, что
сразу можно было сказать, что эта девушка представляет собой редкое
исключение - она додумывает до конца свою мысль, прежде чем начать фразу, и
не подыскивает слова, чтобы ее выразить. - Надо было самому соображать и не
поступать так неосмотрительно, не задвигать обе отдушины.
- Да, оно конечно, - рассеянно отозвался Оук.
Он старался проникнуться этим ощущением ее близости - вот он лежит
головой на ее платье, - поймать, удержать этот миг, пока он не отошел в
прошлое. Ему хотелось поделиться с ней своими переживаниями: но пытаться
передать это неизъяснимое чувство грубыми средствами речи было бы все равно
что пытаться донести аромат в неводе. И Оук молчал.
Она помогла ему сесть, и он принялся вытирать лицо и шею, отряхиваясь,
как Самсон, пробующий свою силу.
- Как мне благодарить вас? - вымолвил он наконец прочувствованно, и
присущий ему коричневатый румянец проступил на его лице.
- Ну что за глупости, - ответила она, улыбнувшись, и, не переставая
улыбаться, посмотрела на Габриэля, как бы заранее подсмеиваясь над тем, что
он сейчас скажет.
- Как это вы меня нашли?
- Я слышу, ваша собака воет и скребется в дверь, а я как раз шла доить
(ваше счастье - у Дэзи уже кончается молоко и, может быть, это последние
дни, что я хожу сюда). Как только она увидела меня, она бросилась ко мне и
ухватила меня за подол. Я пошла за ней и первым делом посмотрела, не закрыты
ли отдушины в хижине. У моего дяди точно такая же хижина, и я слышала, как
он предупреждал своего пастуха не ложиться с |