наверное знал, что
камердинер говорит правду. Портсигар взял, бестия, а князя не трогал. И
звонка не слыхал, не мог слышать, потому что и не было его, звонка-то.
Все это Иван Дмитриевич отлично понимал, однако еще раз повторил:
- Не верю.
Пускай, сукин сын, помучается, ему не вредно.
Итак, бедного князя нарочно перевернули ногами к изголовью, чтобы он не
мог дотянуться до сонетки и позвать на помощь. Отсюда следовало, что кто-то
из убийц раньше бывал в княжеской спальне и знал, где расположена эта
сонетка.
Картина постепенно прояснялась.
Убийцы вошли в дом между восемью и десятью часами вечера, когда фон
Аренсберг отдыхал и наружная дверь была открыта. Сперва притаились с
вестибюле - за вешалкой, может быть, а после того, как князь уехал,
перебрались в гостиную. Сидели с ногами на подоконнике, за шторой. Попивали
водочку. Дождались, убили, взяли со столика ключ и ушли.
2
Какими сведениями руководствовался Певцов, чтобы из числа обучавшихся в
Петербурге болгарских и сербских студентов отобрать троих, которые затем
доставлены были в Миллионную, какие изучал секретные досье и картотеки, об
этом Иван Дмитриевич так никогда и не узнал: жандармские тайны не имеют
срока давности. Тут и доверенный агент Константинов был бессилен. А уж он-то
знал все, вплоть до того, по каким дням недели начальник департамента
полиции спит со своей юной супругой. Для Ивана Дмитриевича это имело сугубо
практическое значение. Накануне начальник бывал добр как ангел и подписывал
любые бумаги, зато на следующее утро лучше было к нему не подступаться.
В гостиной Певцов предъявил студентов камердинеру, и тот сразу указал на
худого, горбоносого, с печальным и рассеянным взглядом.
- Вот этот приходил третьего дня.
Остальным двоим разрешили уйти, а горбоносого задержали.
- Ага, - сказал Певцов, Сверяясь со своим досье. - Значит, Иван Боев.
Студент-медик из Болгарии. |