опаской.
-- Расскажи, -- попросил Владимир тем же негромким голосом, в котором
была угроза, -- как ты с ними... Ведь ты с ними разделался, верно?
Рудый усмехнулся. Его глаза не оставляли лица Владимира:
-- Хочешь знать, как было?.. Да ничего особенного. Они решили, что
они богатыри, раз на конях и при мечах. У тебя вот половина дружины
таких!.. Когда я их облаял... не за столом повторять, они сдуру напролом,
как вон твои прут к накрытым столам. Доспехи у них, правда, крепкие.
Потому сабля и пощербилась. Но сабля выстояла, а доспехи -- нет. Уши
срезать не стал, я ж не степняк, как вон ты, но кошели срезал, так что еще
и завтра гуляю в корчме и приглашаю всех, кто со мной уже пил, а также
тех, кто хочет со мной выпить...
За столами радостно зашумели, даже о чаше забыли. Рудый скосил на нее
глаза, внезапно с проклятием отставил на вытянутые руки. Из чаши мощно
хлынуло багровое вино, словно вобравшее в себя кровавый закат, широкими
струями обрушилось на стол, взлетели брызги, гости вскрикивали,
отмахивались, красные капли повисли на лицах, намочили доспехи, одежду.
Наконец поток иссяк, только в чаше еще колыхалось оставшееся вино, и
было его вровень с краями. Рудый осторожно опустил чашу на середину стола.
Туда сразу же полезли ковшиками, даже ложками, чтобы хотя бы язык смочить
в волшебном вине.
Владимир спросил досадливо:
-- Волхв, что скажешь?
Белоян ответил неспешно, Владимиру почудилась насмешка:
-- Всякому видно, княже. Рудый все еще за подвиг чтит украсть у кого
кошель или коня, жену увести... тьфу-тьфу на его седой чуб, в кости
обыграть. А врага сразить на поединке это ему не интересно. За это ему
платят.
-- Ну и что? -- спросил Владимир сквозь зубы, хотя начал смутно
догадываться в чем дело.
-- А то, что там наверняка было не трое, а по меньшей мере пятеро...
А то и больше, вон сколько вина перелилось!
Вла |