ет но чтобы такое...
Были в районе Мальты, когда настиг внезаяный, яростных баллов шторм,
совсем неожиданный здесь в такую пору... Курсанты не знали передышки уже
вторую ночь, раз за разом вылетали из кубриков в шквалистую тьму, чтобы
встать на смену или на подмогу изнуренным до крайней степени товарищам.
Паруснику, казалось,, не будет спасения, его бросало как щепку, на него
непрестанно обрушивались из тьмы тысячетонные водяные громады. По'
сравнению с ними парусник выглядел совсем хрупким, и новичкам чудом
казалось то, что эти грозные валы, надвигавшиеся горы воды до сих пор не
раздавили их суденышко с гордым именем "Орион", что оно наперекор всему
держится, снова и снова оказываясь на высоченных гребнях волн. В такие
ночи особенно тревожно ощущаешь, какие под тобой страшные глубины, какая
пропасть вод, толща тьмы. Не только капитан знает всю меру опасности, но
даже и неоперившийся практикант понимает, что те же самые паруса, что так
весело и легко несли "Орион" погожим днем, сейчас могут стать для него
пагубными: каждый из тех, кого объединил "Орион", в тревоге прислушивался,
как напряженно гудит вверху, трепещет и хлопает под ударами ветров
натянутая парусина. Да, это оно пришло, высшее испытание на мужество и
выдержку, это и есть она, жестокая апогейная ночь, когда на заранее
определенных местах, возле любой мачты и снасти неотлучно несут вахту
курсанты, готовые выполнять любые команды капитана, чтобы удержать судно
на избранном курсе и не дать ему опрокинуться.
В эту ночь Ягнич получил травму. Ударом волны его бросило на палубу и
прижало к тросам, чуть не выкинуло за борт, и, когда к нему подбежали
молодые моряки, он без их помощи даже не мог встать. Схватив под руки,
оттащили его вниз, в лазарет, но и там старику не стало легче. Стонал, с
каким-то даже подвывом, чего от Ягнича никто еще никогда не слышал. То
была недобрая примета. В ночь тяжкого испытания покалечен, выведен из
строя надежнейший мастер, единственный и, по сути |