Вечером Неретин разыскал Сергея.
— Слушай, Данилин, — сказал он, — ты хорошо помнишь профессора Гратта?
— Конечно.
— Тогда вот что: с этой минуты думай только о Гратте и ни о чем больше.
Уразумел?
— Зачем?
— Ну вот — зачем. — Помощник командира посмотрел на черневший в небе конус
звездолета. — Профессор Гратт — смелый новатор и умнейшая голова. Но поскольку
его нет с нами, нужен его двойник — он один сможет произвести необходимые
расчеты. Он — и никто другой. А твои биотоки хозяева планеты воспринимают
лучше. — Неретин взял товарища под руку и повел к дороге. — Это просьба Ченцова.
И моя.
Сергей плохо соображал. Он не привык к такому доброжелательному
расположению помощника и немного нервничал.
— А если через городской совет? — неуверенно посоветовал он.
— Пробовали — они не понимают нас. Или делают вид, что не понимают. —
Перед тем как уйти, Неретин обнял Сергея за плечи и сказал, кажется впервые
назвав его по имени: — В общем, так. Думай и думай о Гратте, зови его… или как
ты это делаешь — тебе виднее. Но стремись к тому, чтобы хозяева планеты как
можно скорее разобрались в твоих мыслях, — это наше спасение.
Сергей ушел в долину.
Усталый свет солнца догорал на верхушке высокого дуба. Небо остывало,
наливаясь влажной синевой, и, чуть тронутые красками зари, облака резче расцвели
в вышине. Кольнула глаз первая звезда. Хотя это же не звезда. Это Венера.
Сергей уселся возле ив на берегу реки.
Он знал, что это не Венера. Там, за небесной синевой, — нестерпимая
белизна незнакомого космоса с темнеющими звездами — черными, фиолетовыми,
синими. Там Вселенная, которой никто из людей еще не видел. Они первые. Их
крепко помяло в пути, звездолет нуждался в неотложном ремонте, а для ремонта
требовалась хоть какаянибудь твердь, способная длительное время выдержать
тяжесть «Луча».
Сергей старался не вспоминать выход из коллапсара — еще раз пережить такое
не хватило бы, кажется, сил, |