пришлось бы вставать на защиту чести сестры и бить Дэниэлу
морду, а я не хотела никому причинять беспокойства.
Карен и Шарлотта ошибочно завидовали моим отношениям с Дэниэлом.
Они недоверчиво качали головами и говорили: "Ах ты, стерва везучая, как это
тебе
удается быть с ним такой естественной, шутить, дурачиться, смешить его? А мы вот
и слова
вымолвить не можем".
Но они забывают, что я не имею на него видов. Когда я действительно хочу
кому-то
понравиться, то тут же впадаю в панику, у меня все валится из рук, и я начинаю
беседу с
вопросов типа: "Задумывался ли ты, каково это быть батареей?"
Я смотрела на записку Карен, на маленькое пятнышко на бумаге, которое она
обвела и
подписала "капля", и раздумывала, стоит ли звонить Дэниэлу. Потом решила не
звонить, вдруг
он уже в постели.
И не один, если вы меня понимаете.
Чтоб его с его активной половой жизнью. Я хотела с ним поговорить.
То, что сказала миссис Нолан, дало мне пищу для раздумий. Не о том, что я
выйду замуж,
нет; я все-таки не настолько глупа, чтобы принимать это всерьез. Но ее слова о
черной туче,
висящей надо мною, напомнили мне о моих приступах депрессии и о том, какой это
ужас. Я
могла бы разбудить Карен и Шарлотту, но решила, что не буду. Во-первых, если их
поднимают
с кровати по любой другой причине, кроме незапланированной вечеринки, они могут
разозлиться. И потом, о моей депрессии они ничего не знают.
То есть, конечно, они знают, что иногда я говорю, что у меня депрессия, и
спрашивают,
почему, а я плету: плохой день на службе, или парень изменил, или не влезаю в
купленную
прошлым летом юбку. Тогда они искренне меня жалеют.
Но им неизвестно, что периодически я впадаю в депрессию с большой буквы.
Кроме моей
семьи, Дэниэл один из очень немногих, кто в курсе.
Дело в том, что мне стыдно. Окружающие делятся на тех, кто считает
депрессию
душевной болезнью, и для них я ненормальная, с которой надо говорить очень
медлен |