ужно быть готовым к любой
неожиданности.
В те дни мы не были очень осторожными. Когда я сегодня вспоминаю вторую
экспедицию в Красное море, порой приходится упревать себя.
После того как моя рука зажила, мы ныряли у затонувшего судна вблизи
Ата. Я ознакомился с этим судном еще ар время первой экспедиции. Лет
шестьдесят назад оно наскочило во время бури на риф и затонуло на глубине
пятнадцати— двадцати пяти метров. В то время как нос был совершенно разбит,
корма и средняя часть хорошо сохранились. Палуба лежала почти горизонтально и
с годами превратилась в прекрасный коралловый сад.
Я исследовал отдельные виды кораллов и снимал на кинопленку обитающих
среди остатков судна рыб. Они и здесь, точно так же как в коралловом рифе,
выбрали в качестве места жительства совершенно определенные, соответствующие
их образу жизни места. Лотта работала с фотокамерой, а Джерри караулил с
гарпуном, чтобы оградить нас от неприятных неожиданностей. У всех нас были
легкие кислородные приборы, с которыми можно пробыть на глубине двадцати
метров в течение часа.
Когда у меня кончилась пленка, я сделал обоим своим спутникам знак
подождать меня и поплыл наверх. Ксенофон сменил пленку. Я вернулся вниз и
нашел Лотту одну. Она сидела на корточках на большой железной плите и была
растерянна. Заметив меня, она подала знак, что хочет немедленно подняться
наверх. Я поплыл с ней. У лодки пришлось помочь ей снять дыхательный прибор.
С глубоким вздохом облегчения она перевалилась через борт.
— Что случилось? — спросил я.— Где Джерри?
— Ах... он скоро вернется. Он увидел рыбу и поплыл за ней.
— Ну а вы?
— А, ничего особенного... Я чувствую себя теперь гораздо лучше. Но в то
мгновение я так испугалась, что почти не могла двигаться. Увидев, что Джерри
уплывает, я еще подумала: "Лишь бы теперь не появилась акула!" Я повернулась
— и вот... одна уже была здесь. Я думаю, она была длиной метра в три. У не |