рые почти
совершенно истребили первых, потом продолжали хозяйничать одни. Все
старые предания, какие сохранились, можно сегодня прочесть в книгах. Вообще
в Южных морях от старины мало что осталось.
- А на острове Пасхи тем более,-вставил Гонсало.-Тут теперь
поселилось много белых, построены даже школа и маленькая больница.
- Так что пасхальцы могут нам помочь только как рабочие на
раскопках,-продолжал я.-Еще, может быть, у них найдутся для нас свежие
овощи.
- Надеюсь, вахины не откажутся научить нас плясать хюлу,-
пробормотал один из механиков, поддержанный смехом и одобрительными
возгласами товарищей.
Вдруг чей-то хриплый голос что-то произнес. Но чей? Все смотрели друг
на друга. Кто же это был? Штурман осветил фонариком теряющуюся во тьме
палубу. Никого. Странно... Наконец механик нарушил молчание, еще что-то
сострил насчет хюлы, и опять послышался незнакомый голос. Может быть, из-
за борта? Мы подбежали к фальшборту и посветили па черную гладь. Какая там
черная гладь - свет фонаря пал на множество сверкающих любопытными
глазами лиц, и каких лиц! Подобных пиратских физиономий мы еще никогда не
видели. Плотно сгрудившись в тесной лодчонке, на нас снизу смотрели гости.
- Иа-о-рана! - крикнул я. Поймут?
- Иа-о-рана! - ответили они хором.
Значит, полинезийцы, заключил я. Но бог ты мой, сколько жо тут еще
всяких примесей!
Мы бросили им трап, и один за другим они полезли вверх. Большинство
- крепкие, здоровые парни, только одетые в какието лохмотья. Вот первый
показался над фальшбортом, голова обвязана красным платком, в зубах зажат
узел, на теле драпая майка и подвернутые до колен остатки штанов. Мелькнули
босые ноги, и он ступил на палубу. За ним последовал огромный рябой верзила
в старой зеленой шинели, тоже босой. Он нес на плече здоровенную дубинку и
связку украшенных резьбой палок. А там уже появилась оскаленная деревянная
голова с огромными глазищами и козлиной бородкой и деревянная же фигура с
торчащ |