й день лежала в
коме - что было невероятным, счастливейшим чудом. Ее непосредственный шеф,
медик-1, Алексеев, с первых часов болезни подчиненной вдрызг поссорился с
"малокомпетентными" коллегами-"титанами". Поэтому они не участвовали в лечении
Петере. Но несколько раз на дню докладывали генералу, что пока "полуграмотный
русский" решил придержаться верной методики. А медкомпьютеры "Титана" и
"Дальнего", на время стыковки ставшие единой сетью, показывали, что риска для
жизни девушки уже нет.
К началу четвертых суток Инга открыла глаза. Непривычные проблески
темноватого, ледяного огня в них только подчеркивали бледность осунувшегося
лица. Спокойно созерцая белый, полузеркальный потолок, она почти мимоходом
спросила:
- Какая-то неприятность?
Петр Сергеевич Алексеев облегченно выдохнул, но счел своим долгом садануть
об пол кардиолокатором - благо прибор был рассчитан и не на такое:
- Мол-лодец! Доложи по видео капитану! А денька через два еще генерал
выдаст тебе причитающееся!
Пациентка созерцала потолок - только где-то под донышками зрачков плясала
усмешка. Лицо - спокойно и холодно. Никаких эмоций.
И - ни одного взгляда на экран медкомпьютера, на данные о своем состоянии,
которое, согласно машине, было далеко не блестящим.
Поздний вечер, почти ночь. В такое время освещались лишь служебные
помещения - пустые, не гулкие только из-за звукоизоляции. Старпом "Дальнего"
медленно двигалась по широкой трубе-туннелю. Мертво улыбалась - сама не зная
для кого. Скорее для того, чтобы показать самой себе: все, все в порядке.
Но ей было страшно. ТО, что недавно утащило ее с вечеринки в оранжерее,
опять пришло. ОНО появляется все чаще. Нина не возмущалась, не сопротивлялась -
только вот сегодня не выдержала, сбежала из каюты. Но сейчас уже полностью
взяла себя в руки и шла назад - добровольно. И ОНО - ждало, когда она придет к
НЕМУ по своей воле.
|