перед сном.
Тут-то, заливаясь краской стыда, Анна Матвеевна и рассказала о своем
новом несчастье.
Изумленная сообщением Табачковой, Черноморец успокоила ее, как могла,
заверила, что причина голосов несомненно в легком расстройстве нервов, но
это не страшно, чего только не бывает в их годы! А ради интереса все же
прошла к дивану, осторожно села на него и закрыла глаза.
- Ни звука. Тихо как в гробу. У меня и то шумней - шоссе рядом. А твоей
тишине можно позавидовать.
Анна Матвеевна опустилась возле нее, смежила веки и, вздрогнув,
пробормотала:
- Слышу...
По лицу ее было видно - не врет. Черноморец чуть не задохнулась от
присутствия тайны. Приблизила голову к ее уху, будто таким способом могла
услышать то, что чудится подруге, и вопросительно заглянула ей в лицо.
- Что же говорят, а? Только не бледней, голубушка, не дрожи. Сейчас
водички принесу. - Она вскочила и с комичной для ее грузного тела
проворностью выпорхнула на кухню. Принесла стакан воды, приложила к губам
Анны Матвеевны.
- Не волнуйся, все хорошо, все нормально, - успокаивала Табачкову. -
Так о чем они с тобой, а?
Анна Матвеевна отхлебнула воды, опять закрыла глаза и медленно, с
трудом, как бы переводя то, что слышала, стала говорить;
"...держит... завтра поздно и тогда... если в одном сантиметре три
петли... отойди от пульта... старалась понять и не могу... розы... фильм
чепуховый... как это прекрасно и странно... видел ее... соберемся в
пять... мой пес Степка... надежды, надежды... приклеит бороду и усы...
фиолетовое солнце... ничто не возвращается... поэтому... нарисуй мне
жирафа..."
Передохнула и тихо сказала:
- И опять этот голосок:
"Чистого неба, дальних дорог, зеленого луга, быстрых ног!"
Черноморец подивилась всему, поахала, покачала кудряшками и сказала,
что завтра они вместе пойдут к врачу. А укладываясь спать, все повторяла
вполголоса:
|