радно съедал по две порции первого и второго.
- Давно хочу вам сказать, у Иване Игнатьевича походка была совсем
другая, - заметила Октябрева. - Он немного косолапил, но ходил бодро, не
пришибленно, как вы.
Теперь ясно, отчего так часто спотыкается. Привычные сигналы его мозга
поступают к ногам, страдающим плоскостопием, и дают сбой. Вертикальное
положение вообще причиняло много неприятностей. Тело ощущалось
тяжеловатым, неуклюжим мешком, на лестницах схватывала одышка, которой
раньше не знал. Трудно было примириться и с тем, что пол приблизился к
глазам на двенадцать сантиметров. Но самым тяжелым оказалось видеть
собственное отражение не в зеркалах, а в глазах людей. Если раньше
встречные, особенно женщины, откровенно задерживали на нем взгляд, то
теперь не замечали его или намеренно отводили глаза, как бы отталкиваясь
от его невзрачности. И голова невольно уходила в плечи, спина сутулилась,
шаг замедлялся.
- Иван Игнатьевич совсем не тяготился своей внешностью, - поняла его
состояние Октябрева.
- Еще бы, - вскинулся он. - Привык к ней с пеленок, а тут...
- Есть люди гораздо некрасивей. А Иван Игнатьевич был даже симпатичным.
Но вы портите его.
- Каким же образом? - опешил он.
- Зачем сутулитесь, оглядываетесь по сторонам, точно украли курицу?
Говорят, вы были красивы. Однако не считаете же всерьез, что своими
успехами обязаны внешности?
Эта мысль никогда не приходила ему в голову. Несомненным было одно - до
сих пор жизнь цвела для него праздником. И вот все рухнуло. Потеряв свое
бренное тело, он не только заодно потерял привычные радости, но и очутился
в каком-то странном вакууме. Предстояло заново знакомиться с матерью,
женой, друзьями или навсегда лишиться их. Да что там, нужно было познать
самого себя!
Всего полтора месяца назад его одолевало банальное любопытство - каково
будет человеку в подобной ситуации? Ой был не прочь |