орее всего, меня давно уволили... странно, мне
даже не пришло в голову позвонить туда, все заслонили более важные вещи...
- А я читал вашу книжку, - сказал Ник. - То есть роман в журнале. Это
здорово, честно. Вы сделаете себя и без этого чертова телевидения. Оно
только кажется цветным и привлекательным, а на деле - очень неприятная
штука. Мой компьютер фиксирует все, что происходит в компании, и иногда
попадаются такие вещи...
- Ник, - сказала я, чашка кофе вздрогнула в моих руках, и несколько
капель пролились на стол. - Ник...
И я разом рассказала ему все, сбивчиво, бессвязно, путаясь в жутком
лабиринте фантасмагории, рассказала о качелях и ярком солнце, о пестром
шарфике и телефонном звонке, о сером мире и траурной рамке для фотографии,
о потусторонних глазах моей дочери и ее поцелуе... Ник смотрел на меня,
его глаза были серьезны, его большая, с длинными пальцами рука накрыла и
слегка сжала мою на деревянном столе. Я верила, верила ему, как никому в
жизни... но про Дэна д'Аржантайля я ему не рассказала.
Я замолчала, перевела дыхание и выпила глоток холодного кофе. Ник встал.
- Пойдемте, - сказал он. - Мой компьютер поможет... я помогу вам.
* * *
И снова я присела на самый краешек оббитого кожей дивана - больше в этой
узкой комнате сесть было некуда, на единственный вращающийся табурет перед
компьютером привычно опустился Ник. Его широкая спина почти полностью
закрыла от меня монитор. Я подвинулась чуть влево, и, угадав позади себя
мое движение, Ник сам сдвинулся в сторону и развернул дисплей ко мне.
- Так хорошо?
По темно-синему экрану бежали желтоватые строчки. Не глядя, Ник
периодически нажимал какую-то клавишу.
- Загружается, - сказал он. - Чертовски медленно, я всегда удивляюсь. У
меня в детстве был допотопнейший компьютер, одиннадцатая модель, отказывал
на каждом шагу - но зато загружался в два счета. Он и сейчас стоит у меня
дома, если мама никому не отдала. Знаете, я ведь с юга. Уже года четыре
как не |