льствием вспомнила Надежда Федоровна.
Она чувствовала себя совершенно здоровой и была в веселом, праздничном
настроении. В новом просторном платье из грубой мужской чечунчи и в большой
соломенной, шляпе, широкие поля которой сильно были загнуты к ушам, так что
лицо ее глядело как будто из коробочки, она казалась себе очень миленькой.
Она думала о том, что во всем городе есть только одна молодая, красивая,
интеллигентная женщина - это она, и что только она одна умеет одеться
дешево, изящно и со вкусом. Например, это платье стоит только двадцать два
рубля, а между тем как мило! Во всем городе только она одна может нравиться,
а мужчин много, и потому все они волей-неволей должны завидовать Лаевскому.
Она радовалась, что Лаевский в последнее время был с нею холоден,
сдержанно-вежлив и временами даже дерзок и груб; на все его выходки и
презрительные, холодные или странные, непонятные взгляды она прежде отвечала
бы слезами, попреками и угрозами уехать от него или уморить себя голодом,
теперь же в ответ она только краснела, виновато поглядывала на него и
радовалась, что он не ласкается к ней; Если бы он бранил ее или угрожал, то
было бы еще лучше и приятнее, так как она чувствовала себя кругом виноватою
перед ним. Ей казалось, что она виновата в том, во-первых, что не
сочувствовала его мечтам о трудовой жизни, ради которой он бросил Петербург
и приехал сюда на Кавказ, и была она уверена, что сердился он на нее в
последнее время именно за это. Когда она ехала на Кавказ, ей казалось, что
она в первый же день найдет здесь укромный уголок на берегу, уютный садик с
тенью, птицами и ручьями, где можно будет садить цветы и овощи, разводить
уток и кур, принимать соседей, лечить бедных мужиков и раздавать им книжки;
оказалось же, что Кавказ - это лысые горы, леса и громадные долины, где надо
долго выбирать, хлопотать, строиться, и что никаких тут соседей нет, и очень
жарко, и мог |